— Я не настолько глуп. Такие артефакты обычно глотают. Из-за этого ручной обыск бесполезен.
— Тогда почему с меня сняты обвинения?
— Артефакт на месте, в хранилище, там, где и был все это время. Не покидая его стен.
«Ну, зашибись! — негодовала я. — Сначала обвинить, а потом кинуться проверять! Гениально! Злыдня, ты не зря блондин!»
— Так что прости, — выдохнул Эридан.
У меня аж челюсть выпала. Мне показалось, или вместо герцога напротив сидит другой мужчина? Сначала похвалил, теперь извинился, что дальше? Начнет интересоваться моим мнением?
— И за то происшествие — прости! После бала. Я действительно не хотел, чтобы все так вышло.
— О-го, — только и сказала я.
В принципе, я и не обижалась. Нет. Спаслась — и ладно, тем более потом выяснили, что он вообще ни при чем. А вот на дворянок у меня теперь заточен отдельный зуб и приготовлен специальный котел в их будущем аду. Им эта выходка с зельем просто так с рук не сойдет. Синяя кожа раем покажется.
«Эль, а Эль?! — опять выплыло затихшее подсознание. — А с чего это он такой добрый? Подозрительно!»
«И правда, с чего бы!»
— Герцог, а почему вы решили, что артефакт у меня? Могу я узнать причины?
Тарфолд слез со стола и, обойдя оный, уселся на положенное ему по статусу рабочее кресло.
— Разновидность телепорта, из которого я вышел по твоему вызову, устроена так, чтобы открываться всегда со спины оппонента. Портал бесшумен, не имеет вспышек. Сейчас, когда в Академии объявлено чрезвычайное положение, все телепортанты в целях безопасности перемещаются только таким образом. И вот я иду по зову, который мне послала курсантка-первокурсница, что уже необычно, и первое, что замечаю — она встречает меня лицом к лицу. Нагло глядя в мои глаза! А такие умения, поверь, на дороге не валяются! Дальше больше, у нее изменяется цвет глаз, она бледнеет и начинает бормотать какой-то бред. Налицо реакция отторжения на проглоченный сильный артефакт.
Все звучало логично, кроме одного. Никакого артефакта у меня не было.
А герцог продолжал:
— А затем все стало еще интереснее. Курсантка всеми правдами и неправдами пытается прорваться в палату, где лежит ее любимая преподавательница. А когда прорывается, выясняется, что кто-то принес Трое отравленный букет роз, а еще чуть позже врач отдает мне приказ, который подписан мною же, о разрешении перевести нашу физкультурницу из хорошо охраняемой палаты в общий лечебный блок. Поэтому я задам вопрос еще раз, Элла... Что это было?! И как ты это сделала без артефакта?!
Я глубоко вздохнула, в конце концов, мы ведь с ним в одной лодке по спасению Трои, а раз так, то свой рассказ мне пришлось поведать с самого начала. А именно со стражников, на которых напоролись Кристина и Анфиса. Затем про то, как, проснувшись посреди ночи после кошмара, почувствовала острый приступ приближения чего-то очень нехорошего. Выкладывала я все как на духу, умолчала только про безумный сон с конвертами.
То, что происходит в моей больной фантазии, остается в моей больной фантазии.
Герцог слушал молча и с каждым мигом мрачнел все больше, а когда я закончила, произнес только одну фразу.
— Как же хреново! — и, обращаясь в никуда, добил: — Троя, вот почему тебя решили прибить именно сейчас?
— Э-м-м… — Я не оценила такой реакции. Ожидала, как минимум, наводящих вопросов, уточнения, нагоняя за вылазку к Горгулию, но точно не исконно русского «хреново». А еще... — Апчхи! Пхки-чхи!
