Фронтовая любовь - страница 6

– …Бельчонок, и всё-таки я не понимаю: какая такая объективная необходимость вдруг с неба свалилась?

Пока Элеонора укладывала вещи в навороченную сумку, супруг расхаживал по огромной, размерами со школьный актовый зал гостиной, продолжая вести затянувшийся семейный спор. Что, конечно, добавляло излишней нервозности и без того суетливым, заполошным сборам.

– Чтоб на огромном федеральном канале не нашлось ни одного корреспондента с действительным загранпаспортом? Да при необходимости паспорт за полдня сделать можно! Если у вас не могут – давай я сделаю?

– Юра! Я же тебе говорила! Дело не только в этом. Михалычу в АП намекнули, что Верховный якобы пожелал видеть именно меня.

– Да ладно?! – в интонации супруга проклюнулось профессионально-деловое. – С чего это вдруг? Или я чего-то не знаю? Что-то большое и важное мимо меня прошло, Бельчонок?

– Успокойся, не прошло. И не называй меня, пожалуйста, Бельчонком – я не грызун! Я тоже удивилась. Но проверить-то мы всё равно не можем.

– Ты меня недооцениваешь. Я вот сейчас при тебе сделаю один звонок…

Теперь к профессионально-деловой интонации добавилась щепотка хвастливой. Вот только Элеонора намека на всемогущество супруга не оценила:

– А зачем? Всё равно стопроцентного подтверждения или опровержения ты не получишь. Мы ж не знаем, кому и что было сказано. Даже если и… Что, предлагаешь мне Михалычу предъяву выкатить? Мол, зачем же вы, уже старенький и слепенький, бедную девчушку обманываете… это ж смешно. Ну, слетаю я. Несколько дней всего.

– Мы ведь с тобой ещё когда договорились?

– И, заметь, я все договоренности соблюдала! Детей рожала, как крольчиха. Из новостей ушла. Начальницей стала. Дом в порядке содержу. С тобой везде и всюду, как солдат. По поводу твоих командировок, кстати, ни разу, ни словечка не сказала, ни полскандала не закатила.

– Это правда, – как-то невесело подтвердил господин Розов, и в данном случае «невеселость» отчасти была обусловлена 15-летней разницей в летах с супругой. К слову, третьей по счету в его послужном брачном списке. – И я до сих пор не понимаю: то ли ты совсем, буквально, не ревнивая, то ли?..

– Юра, я ревнивая. Но – разумная. И я просто тебе доверяю. Ты на придурка не похож, на больного бабника тоже. Давай не будем ругаться на дорогу? Я ведь тебя всегда хорошо провожаю? Вот и ты меня хорошо проводи.

– Хорошо. Просто я за тебя очень переживаю.

– И я это очень ценю. Только кровь больше не пей, а? Я сама лететь не хочу, поверь. Тем более, с этим алкоголиком.

– Что, прям все время пьет? Без перерыва?

– Нет, но… Погоди, ты что? Из мужской солидарности его защищаешь?

– Да какая, к чертям, солидарность?!!

– Мужская!!

– О господи!.. Бельчонок, а что я детям, матери скажу?

– Всё, Юр! – Элеонора наотмашь, как шашкой, рубанула воздух ухоженной, два часа назад маникюршей надраенной ладошкой. – Уже на водевиль какой-то похоже! Точнее – на сериалы нашего канала. Скажешь своей маме, что ее неблагодарная невестка бросила детей и уехала развратничать в… в… В Казань, едрён батон!

– А почему в Казань?

– Юра-а!! Ну потому что там люто развратные татары! Ну весь мозг уже чайной ложечкой! Нам в аэропорт пора ехать, а я ещё не собрана… Ну миленький ты мой!

Таможенная смена этой ночью работала знакомая, так что процедуру контроля Образцов прошел формально и быстро. Даже кофр с камерой открывать не пришлось. Оно, конечно, мелочь, но приятная. Если что и удалось Мите по-настоящему поднакопить без малого за четверть века телевизионнной службы, так это несть числа интереснейших, а в ряде случаев ещё и исключительно полезных знакомств. Но даже и те, которые полезные, он предпочитал выстраивать на основе подлинных человеческих отношений. Ныне, увы, проходящих по разряду архаизмов.