Но под шквальным огнём
Друг был как фаталист —
Рядовой без упрёка и страха.
Был готов ко всему
Перед властью свинца,
Даже гибель – и та не преграда.
Так хотелось ему
Отомстить за отца,
Что погиб у руин Сталинграда.
Той весной другу шёл
Девятнадцатый год,
В снах он видел ребячью ватагу.
Был безусым ещё,
Но за взорванный дот
Заработал медаль «За отвагу».
Ранним утром наш взвод
Стерегла тишина,
Распорядок привычный ломая.
И казалось, что вот
Завершилась война
С наступлением первого мая.
Но обманчива тишь
Фронтовая у сна
С необычной зарёй голубою.
Солнце сбросила с крыш
Разрывная волна,
Когда взводный скомандовал: «К бою!»
Выбивали с трудом
Группы «Ваффен-СС»
С чердаков, из подвалов и схронов.
Дзотом был каждый дом,
Немцы шли на эксцесс —
В упор били из фаустпатронов.
Взвод весь день очищал
От фашистов квартал
С домом Гиммлера в центре Берлина.
Голос друга звучал,
Но потом перестал.
Было слышно, как ухнула мина…
На него налетел
Фриц, стал горло сжимать,
Оба в схватке сошлись рукопашной.
Друг всего лишь хотел
Посчитаться за мать,
Искалеченную бомбой фугасной.
Смерть следила со стен,
Кто кого пережмёт.
Но фашист тяжелей был, зверюга.
Где-то рядом совсем
Хлестанул миномёт,
И эсэсовца сбросило с друга.
Взвод за другом шёл вслед;
Впереди за углом
Уже виден был купол рейхстага:
Обгоревший скелет,
Превратившийся в лом,
Но ещё без победного стяга.
Пятьсот метров всего —
Площадь с боем пройти;
Пядь земли от разрывов дрожала.
Из живых никого,
И лишь в центре почти
Немка с дочкой трёхлетней бежала.
Взрыв не дал добежать
До укрытия им,
Обе рядом с воронкой упали.
Друг не смог больше ждать,
В мыслях мигом одним
К ним рванулся в бесстрашном запале.
Изрыгали огонь
Жерла тёмных бойниц,
Раскалённые пули свистели.
Что есть силы бегом
И не кланяясь ниц,
Друг стремился к назначенной цели.
Жизнь у немки прервал
Крик, застывший в устах.
Взор в мольбе устремился к кому-то.
Друг их двух прикрывал
Телом, слыша в ушах
Одно слово немецкое: «Муттер».
Почти не было сил,
Как и не было слёз.
Снайпер в голову друга поранил.
Он девчушку схватил,
С поля боя понёс,
Находясь в шаге к гибельной грани.
Кровь во впадинах щёк
Запеклась на ветру,
Боль утрат – друг войной обездолен.
Ему надо ещё
Отомстить за сестру,
Со Смоленщины угнанной в Дойчланд.
Взвод товарища нёс,
Как в парадном строю.
Он лежал на полотнище флага.
Чуть дыша, произнёс:
«За победу свою
Распишусь на колоннах рейхстага».
Это было под Ржевом
Нынче снежно под Ржевом,
А тогда, в сорок первом,
Липла к пушечным жерлам
Глина с кровью и пеплом.
Танки лязгали в топи
На дорогах разбитых,
А в соседнем окопе
Было много убитых.
Среди душ их нетленных
Из живых было двое:
У отца на коленях
Сын лежал, юный воин.
Он, от крови до плоти
Долгожданный поскрёбыш,
Зло подстрелен на взлёте;
Был бы рядом – сберёг бы.
Заслонил бы всем телом,
За него бы сражался.
Так победы хотел он,
Только вот не дождался.
Изнывая от боли,
Иссечённый шрапнелью,
Угасал сын всё больше
Под отцовской шинелью.
С голубыми глазами,
Распахнувшихся к небу.
Светлый взгляд его замер,
По-сыновнему нежный.
Отступая к востоку,
Всех бойцов схоронили
На холме невысоком
В безымянной могиле.
Летом сорок второго
Здесь, на этом же месте,
Сын отца, но другого,
Воевал третий месяц.
Отбивали атаки
Ценой жизни – не даром,
Был приказ дан из ставки
Владеть ржевским плацдармом.
От разрывов вскипала
Мать – земная утроба.
Сколько жертв в неё пало,
Ни могилки, ни гроба.
Ни крестов, ни пометок,
Ни таблиц с именами.
Полквадрата, полметра
