– У меня есть хобби – люблю с железом возиться. В свободное время. Знаете ли, если бы не революция и Гражданская война, точно бы стал инженером. Очень люблю железо…
– Железо?
– Да. Вот такое странное увлечение. Железо и кровь. Война ведь это кровь. И так уж вышло, что это стало моей профессией.
– Злые языки говорят, что вы уже сменили профессию, – заметил представитель США. – Поговаривают, будто бы вы диктатор СССР.
– Так на то они и злые языки, чтобы гадости говорить. Открою вам один маленький секрет. Настоящих диктаторов никто никогда так не называет. Страшно.
– Но вы ведь фактический лидер Союза.
– Смешные вы люди, – расплылся в улыбке Фрунзе. – Разве это делает меня диктатором? Боюсь, что эту лекцию по политологии вы проспали. А теперь прошу меня простить. Дела. Мне сегодня еще нужно подписать приказ о массовых расстрелах и съесть парочку младенцев.
– Что, простите? – ошалело переспросил француз.
– Вы глупости всякие пересказываете. Так отчего же и мне не пошутить? – фыркнул Фрунзе.
Так и переругивались.
Михаил Васильевич, правда, больше с вежливой улыбкой посматривал на англичанина, прекрасно зная, что Великобритания в это же самое время надрывается, подготавливая Польшу к войне. С Союзом. А его визави с аналогичным выражением лица смотрел на Фрунзе, прекрасно понимая, что тот все знает. Шила-то в мешке не утаить.
И война эта предстояла весьма непростая с весьма вероятными морскими столкновениями. Ведь у Польши имелся выход к морю, по которому ее станут снабжать. И, как нетрудно догадаться, Союзу будет крайне важно эту тропинку заблокировать. Силами флота.
Весьма, надо сказать, невеликого флота.
В Кронштадте теперь стояли четыре однотипных линкора разной степени готовности: «Севастополь», «Гангут», «Петропавловск» и «Бородино». Первым трем вернули старые названия, а третий – это переименованный «Генерал Алексеев», бывший «в девичестве» «Императором Александром III».
Надо сказать, что мода на смену революционных названий на традиционные все усиливалась с каждым днем. Понятно, что Фрунзе это делал крайне осторожно. Но лед тронулся. И после краха культа Свердлова и Коминтерна ситуация стала развиваться самостоятельно. Даже вмешиваться порой не требовалось. Да и борьба с культом личности в целом приносила свои плоды.
Так вот – четыре линкора.
Для Балтийского флота это представлялось существенной силой. Даже в чем-то избыточной. Но в моменте относительной боеспособностью обладал только один. А именно «Севастополь». Его просто отмыли и подтянули гайки, заменив самые изношенные узлы и механизмы. Два других стояли на частичной модернизации. На них меняли котлы, переводя их с угля на нефть. Ну и так, по мелочи, кое-что правили. Последний же был на комплексном ремонте-модернизации, вероятно долгом. Слишком уж его побила жизнь.
Посему выходило, что из номинально четырех линкоров по факту имелся только один. А тут нужно держать в уме, что линкоры типа «Севастополь» и его дочерняя серия для Черного моря отличались крайне неудачно расположенной артиллерией, поганой даже для Балтики мореходностью и бронированием, по сути, крейсера.
И вот таких красавцев имелось всего одна штука. Что уверенности Фрунзе в успехе морской фазы операции не добавляло.
Сильно поврежденный пожаром и разоруженный в 1925 году линкор «Полтава» был перестроен в большой наливной танкер. Само собой, он был выведен из состава флота и переименован.
