Их атаку поддерживала 180-мм железнодорожная артиллерия, которую координировали самолеты-разведчики, болтавшиеся в воздухе. Они же передавали оперативные сведения и остальным наступающим силам. В первую очередь, чтобы избежать совершенно не нужных случайностей. Перемещение войск ведь с высоты наблюдалось отчетливо. Благо, что каких-либо значимых лесных массивов уже давно не наблюдалось. Вырубили.
Получаса не прошло с первых выстрелов, как передовые подразделения 1-го корпуса вошли в боевое соприкосновение с первыми французами. Не считая пограничных застав. Но их смяли еще БТГ, походя. Да и что там ограниченные контингенты легких сил были в состоянии противопоставить тяжелым танкам? Правильно. Ничего. Посему особенно даже боев там никаких не было. Так – мелкие стычки, после которых пограничники отступали. Нередко организованно.
Так вот – начался бой.
Настоящий.
Наступающий корпус столкнулся лоб в лоб с полноценными французскими дивизиями.
Но что-то пошло не так…
После страшной бомбардировки сонмом мелких осколочных бомб во французских частях творился форменный бардак. Раненых оказалось бесчисленное количество. И все вокруг захлестывала паника пополам с истерикой. Никто не знал, что происходит. С тыловых железнодорожных узлов приходили телефонограммы, сообщающие о прорыве советских танков. Со складов звонили, прося помощи в тушении пожара. А в воздухе постоянно что-то гудело… И это что-то было с красными звездами, в то время как союзной авиации не наблюдалось вовсе. Да еще и прилеты чего-то крупнокалиберного пошли.
Так что, когда завязался бой, продлился он недолго. И полностью деморализованные французы начали отходить. Где-то организованно. Но в основном беспорядочно.
Паника ведь заразительная дрянь.
Раз.
И огромная толпа здоровых мужчин, готовых еще совсем недавно драться, разбегается в разные стороны, сверкая копытами.
Вспомогательные корпуса при этом пока не приходили в движение.
Рано.
По задумке Генштаба 4-й и 5-й корпуса должны были поддержать наступление 1-го корпуса, выступая его второй и третьей линиями; 6-й и 7-й – прикрывали границу с Литвой; 8-й и 9-й – границу с Эстонией.
Основное же наступление шло на Ригу.
И это было утро.
Самое что ни на есть раннее.
Весь день «аэродромные гномы» старались, выжимая из себя все возможное и невозможное, чтобы самолеты делали всё новые и новые вылеты. Пилоты же к вечеру едва ли не падали от усталости, из-за чего авианалеты шли волна за волной.
Разбомбив взлетно-посадочные полосы вражеских аэродромов, благо что их было не так уж и много, советские самолеты вернулись. Вновь вернулись к тем «вскопанным» полям. Но другие. В этот раз ими были Р-1М с неуправляемыми ракетами на подвесах, которыми постарались уничтожить как можно больше самолетов.
А сопровождавшие их истребители своим пулеметным вооружением кошмарили бегающих в беспорядке людей. Били автомобили, которые пытались куда-то ехать. Старались дать короткую очередь в бочки с топливом или еще куда. Ну и зорко следили за тем, чтобы нигде не образовывалась организованная огневая точка зенитного толка. А если такая и образовывалась, то оперативно на нее реагировали, беря в «ножницы». Впрочем, именно следили за этим всем не сами пилоты-истребители, а командиры, болтающиеся чуть выше. И дирижировавшие всем этим оркестром.
Так или иначе, но к вечеру 1 июня 1931 года авиации корпуса вторжения больше не существовало. Во всяком случае, той, что успели расположить на аэродромах.
