- Маришка, замолчи,- стонет мужчина, и я наконец то могу его рассмотреть. Небритый, похожий на медведя, глаза уставшие, больные. И копна растрепанных темных волос, судя по всему ранее, аккуратно уложенных, но теперь топорщащихся во все стороны, как «взрыв на макаронной фабрике»
- Вы спасли мою дочь. И я не могу позволить вам вести себя безрассудно,- надо же, не может он. Значит называть меня толстой может, а позволить вести себя неподобающе канонам и благоразумию не имеет возможности. Наглый, нахальный, самоуверенный мерзавец, считающий себя хозяином жизни. Это все написано на, словно выточенной из камня, физиономии. И как только у него получилось стать отцом такой красивой малышки? Сам то похож на дикого вепря. Смотрю на девочку и чувствую, что сердце пропускает удары. Моя дочь сейчас такой бы могла быть.
- У вас просто шок. Сознание не теряют без причины,- продолжает занудничать мой новый знакомый. Не объяснять же ему, что эта оказия всегда со мной случается в моменты сильных душевных волнений, выплеска адреналина в кровь и страха. С детства мама таскала меня по врачам, считая припадочной. И болит у меня сейчас только часть организма, чуть пониже спины, на которую пришелся основной удар. Но моя подушка безопасности вполне способна вынести и более сильные потрясения.
- Шок у вас, судя по всему,- парирую я, не понимая почему вредничаю и стараюсь вывести из себя такого заботливого кавалера. И почему мне страшно хочется сбежать? Может потому, что маленькая девочка, стоящая рядом с медведем будет страшные воспоминания о моей потере? И они больнее. чем травмы полученные в этом происшествии, и гораздо глубже.
У меня наконец – то получается подняться на ноги, и мир вокруг начинает раскручиваться, словно огромная карусель. Делаю шаг, и понимаю, что сейчас свалюсь снова к дорогим бареткам красавчика, и тем самым подтвержу его правоту. Только не это. Валька как в воду смотрела, про трамвай то. Сейчас у меня ощущение, что я все же сыграла в Анну Каренину. Сильные руки подхватывают, не дают рухнуть. По телу разливается приятное тепло. Черт, да что ж такое? Мужик прав, у меня шоковое состояние. Иначе чем объяснить помутнение рассудка? Его прикосновения приводят в чувства, заставляют дышать. Как раз в этот момент я слышу вой сирены скорой помощи. А потом все заканчивается. И я чувствую спиной только ледяное покрытие носилок, и словно сквозь вату слышу обрывки фраз.
- В какую больницу повезете? – спрашивает наглый хам.
- На Революционной.
- Здесь думаю хватит на то, чтобы обеспечить женщине нормальные условия.
- Еще как, командир,- отвечает невидимка. Наверное фельдшер со скорой.
-Я навещу вас, — это хам шепчет уже мне. – Вы мне жизнь сегодня спасли. Дочь – все что у меня есть.
- А у меня нету, никого и ничего. И вы мне не нужны, — выдыхаю в пространство и вдруг вспоминаю. Я его видела. Давно, в другой жизни. И тогда на его лице были написаны гордость, торжество и безграничное счастье. Я стояла на пороге роддома пять лет назад, боясь, что потеряю связь с планетой и улечу в космос. Наверное поэтому и запомнила отца с охапкой цветов, красивую, но злую женщину и пищящий сверток в руках детской медсестры. Врезался мне в память, но сейчас он мало похож на себя прежнего. Морщинки в уголках губ, потухшие глаза его изменили не в лучшую сторону. Странная штука жизнь.- Не приходите. Не затрудняйте себя. Я ничего особенного не сделала. И вы не должны мне ничего. Это просто нормальный человеческий инстинкт. И на вашем месте я бы не размахивала монтировкой на глазах у дочери.
