– И это без ведома честных граждан!
– Хватит паясничать! Да, вероятность того, что атра-каотика налипла из-за ежедневного общения с энтропами, имеет место! Но если это твоя основная версия, тогда какого черта здесь я, а не специалисты Эс-Эйта?!
Минотавр молча сощурился. Я видел, как его мысли выполнили пару акробатических трюков.
– Чем конкретно занимался этот человек? – напирала Ольга. – Какое отношение он имеет к нам? Что опять происходит?!
– Ничего.
Минотавр посмотрел сквозь замыленное дождем окно.
– Ничего не происходит, Олья. Сегодня прекрасный день, чтобы умереть. Вот и все.
– Когда я спрошу об этом в одной с тобой комнате…
– Я расскажу о миграции двухлинейной камбалы. Честно – обалдеешь.
Ольга была единственной, кто относился к Минотавру всерьез, и ждала от него того же. Две фундаментальные ошибки по цене одной делали невыносимыми их обоих.
– У нас есть басня, – загробным голосом оповестила Ольга. – Про мальчика, который шутил о волках. Знаешь, что с ним случилось?
– Он вырос и стал известным комиком. Я тоже сижу в интернете.
Она поперхнулась. Он фыркнул. На том и разошлись.
Следующие десять секунд мансарда была пузырьком вакуума во взбудораженном пятницей городе. Затем Минотавр сломал карандаш.
– Ариадна, – швырнул он обломки в мусорку. – Пора спать.
Я вскинулся:
– У меня не все готово.
– Два месяца прошло.
– Эм, нет. В прошлый раз вы перезагружали нас шестнадцатого…
Минотавр осадил меня убийственным взглядом.
– Значит, мы живем в разных системах счисления.
Ариадна молчала. Ее равнодушие к собственному телу, как всегда, оставляло за мной последнее слово. Но Минотавр все чаще пытался его отжать. Его энергия, помноженная на вспыльчивость, злую память и клиническую бессонницу, не просто сносила все на своем пути, но выкорчевывала с тектоническими плитами.
– Когда? – наконец, спросил я.
– Завтра.
– Мы можем поговорить наедине?
Минотавр вернулся к столу и, закинув атлас в верхний ящик, опустился в кресло.
– Как в древние-добрые.
– Тогда, если мы закончили…
Ариадна неожиданно поднялась.
– Что в контейнере?
Минотавр скучающе развел руками.
– Теперь, когда известна причина смерти Обержина, это неважно.
Он фальшивил. Меня это встревожило. Минотавр и прежде не утруждал себя правдоподобностью объяснений, даже если не лгал, но Ариадна смотрела так, будто сегодня это что-то значило.
– Что в контейнере? – повторила она с незнакомым мне нажимом.
Минотавр подался навстречу. Тусклый свет настольных ламп омыл его досадливо искривленный рот, а щетину сделал пыльно-бронзовой, почти золотой. Тепло ему шло. Оно смягчало нордическую жестокосердность. Но высокий лоб оставался темным, спадавшие на него пряди тусклыми, и лишь глаза, как всегда, были светлыми до прозрачности – даже в полумраке.
– Ты мертвая, – прошелестел Минотавр из самого сердца его. – Мертвая, а не глухая.
– Мертвая, – покорным эхом согласилась Ариадна. – А не идиотка.
Он опустил взгляд на призрачные желтые цифры, перебитые бликами, и прошипел:
– Вали отсюда.
Ариадна не шелохнулась.
– А если, досчитав до пяти, я не услышу звук копытц – на выход отправитесь оба.
Я мягко, неверяще улыбнулся.
– Эй… Да вы чего?
Не верил я самому себе – что смогу сейчас что-то поделать. Между ними гудело неведомое: и личное, и давнее, не со мною пережитое.
– Один, – Минотавр откинулся в кресле.
Ариадна молчала.
– Два, – потянулся за бокалом он.
Я шумно вздохнул.
