– Ариадна…
– Два и семьдесят один.
– Пожалуйста.
– Три и четырнадцать–шестнадцать.
Я бросил на Минотавра осуждающий взгляд. Он ответил мне с неменьшим укором. Возможно, он считал, что это моя вина; что, если находиться рядом с Ариадной двадцать четыре часа в сутки, ее можно если не починить, то хотя бы выдрессировать в живую. Но, по правде, он ничего не мог с собой поделать – и я это знал.
А он знал, что я знал.
– Буду в машине, – наконец услышали мы оба.
Ариадна отвернулась и направилась к двери. Прикрывшись бокалом, Минотавр провожал ее взглядом, каким никогда не встречал.
– Не задерживайся. Тебе надо поесть.
– Спасибо, – я улыбнулся. – Пять минут.
Витраж звякнул. Дверь закрылась с той стороны. Я тут же помрачнел и уставился на Минотавра.
– Ребенок… – поморщился он. – Только ты не начинай.
Я упрямо кивнул за спинку кресла.
– Ну и? Что в контейнере?
Его локти разъехались. На секунду мне показалось, что он сляжет лицом в стол, но Минотавр только припал грудью к бумагам.
– Ты не видел мою гангрену?
Я не повелся.
– Серьезно, когда и на что она последний раз так реагировала?
Минотавр угрюмо заворочал канцелярскими курганами. Что-то прокатилось и гулко стукнулось о мусорку. Сигареты лежали с моей стороны, в тенях медноцветного, утыканного окурками папоротника. Мятая пачка была на две трети заклеена драматичной картинкой с серой, в гнойных прожилках ногой.
– Пожалуйста, – повторил я, старательно не глядя в ее сторону. – Я должен знать.
Минотавр вздохнул и ответил мне очень усталым взглядом. С таким просили мирный договор. Когда-то я отдал бы за такой многое, но годы, проведенные порознь, изменили нас обоих.
– Это не то, чем кажется, ребенок.
– А чем оно кажется?
Минотавр дернул плечом.
– Совпадением, которых не бывает. Случайностью в мире, просчитанном до. Но поверь… Есть вещи, которые становятся особенными лишь от особенных людей. Есть связи, которых нет. Искра же, – Минотавр поморщился. – Искра имеет сложное, а потому во многом надуманное прошлое.
– Ты не рассказывал об атрибуте с таким названием.
– Считаешь, легко придумать учебный план на сотни волеизъявлений? Что возили в Эс-Эйт, о том и рассказывал! Не умничай.
Я ждал продолжения, но Минотавр молчал, и по лицу его блуждало такое безрадостное выражение, будто речь зашла о фамильном проклятии: о том, кого-нельзя-называть, о том, что-никому-не-рассказать. Я чувствовал, что, не ужасаясь в ответ, выказывал дурные манеры.
– Все это уже происходило, – нехотя продолжил он. – Вот к чему она сказала то, что сказала. В схожих обстоятельствах, но разным составом люди говорили одно и то же: ооо, кто-то умер, ооо, вы перевозили искру, ту самую, ооо… – Минотавр закатил глаза. – Рядом с ней всегда кто-нибудь умирает. Я был на твоем месте. Ариадна была. И Олья. И даже Сте…
Он умолк.
– Искра убивает людей? – спросил я и тут же пожалел об этом: его обострившимся взглядом можно было гравировать эпитафии. Одну из них Минотавр озвучил сразу.
– Миш, твою мать, – не эту ее часть. – Люди убивают людей.
Где-то снаружи, в затопленных дорогах, изнывали сирены скорой помощи.
– Тогда что с ней не так?
– Не так… – Минотавр потер глаза. – Все с искрой так. И с нами все так. Просто иногда так на так порождает сложности. Но и они только кажутся таковыми.
– Прости… не совсем понимаю…
– А я и не объясняю. Но, помнишь, мы как-то обсуждали, что люди не знают, чего хотят на самом деле? Лет двести назад. До того, как ты свинтил от меня к Мару.
