Фиц закашлялся. Мару осекся. Ольга фыркнула:
– Мы тебе не мешаем?
– Я… не… я… – забормотал Фиц, выныривая из окна, мутный, как утопленник. – Мои извинения…
– Все в порядке. Мы понимаем.
Ольга одарила Мару сумрачным, не видящим, что тут понимать, взглядом, но промолчала.
– Охра-Дей Обержин и прежде была склонна к самоповреждению, – продолжил тот. – В молодости у нее диагностировали пограничное расстройство личности, но это не помешало ей быть научным партнером Обержина, а также завести с ним двух детей. Собственно, семилетний Герман и пятилетний Ардалион становятся еще одной повесткой нашей встречи… Они исчезли.
– В каком смысле? – не поняла Куница.
– Испарились из квартиры перед тем, как мать вскрыла вены осколком стекла, – фыркнула Ольга.
– Лучший новостной заголовок на сегодня, – Куница подняла тост. – Я спрашиваю, их похитили? Или что?
Я перевел выжидающий взгляд на Мару. Тот тоже посмотрел на меня, но походя, сверяясь с неподвижной Ариадной рядом. Я знал, что он видит. Что я всегда видел: северно-ледовитый океан, расчленяющий окружающих на голые нейробиологические реакции, из которых не выложить слово «сочувствие», как ни крути.
– В раннем, предобержиновском анамнезе, – отвернулся от нас Мару, – Охра-Дей уже демонстрировала деструктивное отношение к собственным детям. Что-то вроде комплекса Медеи. Травма от смерти супруга могла привести к мгновенному регрессу. Госпожа-старший-председатель согласна, Охра-Дей что-то сама сделала с ними. Возможно… спрятала. Возможно, – Мару опустил взгляд в планшет.
– Что? – выдавила Тамара; Виктор явно молчал о другом. – Я не… Что – возможно?
Остальные тоже не, но не потому, что не поняли щадящую, кровопускательную паузу.
– Убила их, – сказала Ариадна, и не в глаза, а трепещущему пульсу на Тамариной шее. – Медея убила своих детей. Так она отомстила мужу.
Тамара беспомощно кивнула и посмотрела в пол.
– Доказательств нет, – продолжил Мару. – Тел тоже. Дело будет предано широкой огласке, волонтеры и полиция готовятся к поискам, так что…
– Они хотят повесить их на нас. – Виктор, как всегда, не спрашивал.
Ольга мрачно кивнула.
– Если симбионта использовали, значит, был кто-то еще. Если Минотавра заразили внутри лабиринта, значит, все как в прошлый раз, с Фебой и Константином.
– В прошлый раз за всем стоял их мужик, Пройсс, – возразила Куница. – Феба с Костиком на него просто работали.
– На этот раз госпожа-старший-председатель уверена в своих людях, – процедила Ольга.
– Ух ты! Какие новости! А мы – в своих, нет?
Они смерили друг друга такими взглядами, после которых, наверное, оставалось только подраться.
– Эс-Эйт не выступает с открытыми обвинениями, – поспешно продолжил Мару. – Это было бы расточительством. Вместо этого госпожа-старший-председатель протянула нам руку помощи – и настойчиво, в каком-то смысле ультимативно, рекомендовала принять ее. В распоряжении наблюдательных советов есть комплексная терапия, специализированная исключительно под случаи дрезденской чумы. Это другой уровень медицины, недоступный даже продвинутым системам здравоохранения, если они не сотрудничают с Эс-Эйтом. Три-четыре дня, чтобы Минотавр пришел в сознание. Полторы недели – чтобы вернулся домой. Месяц с небольшим – до первого бокала виски. Звучит как сказка, и, чтобы попасть в нее, необходимо выполнить условие.
Мару посмотрел на Ольгу. Та кивнула и продолжила вместо него:
