Мару еще улыбался. Но уже не потому, что хотел.
– Насколько я понял за все годы, – первым откликнулся Виктор. – Госпоже-старшему-председателю не очень нравится выпрашивать у Дедала атрибуты. Она предпочла бы иметь к ним прямой доступ. Полагаю, суть счета сведется к этому. Трудно сказать, насколько это затронет лично нас.
– Но это явная подстава, – фыркнула Куница. – Минотавр ни в чем не виноват. Она это знает. Тогда какого хрена торги завязаны на его жизни?
– Именно, – кивнул Виктор. – Поэтому мы считаем, что лучше вернуть его и разбираться с понятными последствиями, чем тянуть, рискуя его здоровьем. Мы с Тамарой выступаем за второй вариант.
– Понял, – Мару кивнул. – Дорогая?
На лоб Куницы наползли тяжелые морщины. Они вдруг придали ей не просто возраста, но мрачной, какой-то пророческой старости.
– Если мы дадим ей хоть какой-то повод выставить нас виноватыми, то останемся таковыми навсегда. Если бы Минотавр мог сейчас высказаться, он был бы категорически против. Вы это знаете. Его не проймет наша игра в спасителей. Мы просто пытаемся избавиться от мук совести. Нет уж. Я за первый вариант.
Ольга фыркнула. Рот Куницы неприязненно просел.
– Я тебя понял, – кивнул Мару. – Олья? Ты за второй?
– Конечно! – воскликнула она. – Я не такая храбрая, чтобы торговать чужими жизнями.
Куница поморщилась.
– Именно этим все и обернется, Оль. Бесконечными торгами. Или кто, по-твоему, будет выплачивать счет? Дедалу на все фиолетово!
Мару обернулся в нашу сторону:
– Миш?
Я не ожидал, что он спросит меня так быстро, но все же взял себя в руки. В конце концов, нам было нужно лишь выиграть немного времени, чтобы я прочитал амальгаму, а Ариадна поняла, кому можно доверять.
– Первый.
Ольга вздыбилась. Я сцепил руки за спиной.
– Сдурел?!
– Первый, – я вывернул себе палец, чтобы перетерпеть ее взгляд. – Куница права. Он не простит нас за это.
– Тебе так нужно его прощение?!
– Ну… вообще-то…
Ариадна не дала мне закончить:
– Второй.
Я уставился на нее, напрочь забыв, о чем мы с Ольгой только что разговаривали.
– Второй, – повторила Ариадна и обернулась на Фица у окна. – Они боятся второго варианта. Они что-то скрывают.
Ариадна не умела лгать, и чаще мне это нравилось. Но на деле у ее опресненной, внеконтекстной прямоты была совсем не безобидная изнанка.
– Стоп, – я метнул на Ольгу встревоженный взгляд. – Погодите. Вы же знаете, Ариадна не понимает, когда…
– О чем она? – обернулась та к застывшему Фицу.
Я быстро посмотрел на Мару. Тот, хмурясь, снова выискивал что-то в планшете.
– Нет, правда, постойте… – Я вернулся к Ариадне: – Не надо так резко. Давай по порядку. Что именно…
– О чем она?! – рявкнула Ольга, и годами буксующее кресло грохотнуло об стол.
– Олья! – вскрикнула Куница.
– Не трогай его!!! – завопила Элиза, проносясь мимо нас.
Ариаднин взгляд ей вслед был пуст и нем, как у случайного прохожего. Равнодушие этого лица иногда разрывало мне сердце.
– Не делай так больше, – выдавил я.
– Я сказала правду, – ответила Ариадна.
– Ты сказала то, что увидела. От правды это, дай бог чтобы треть.
У окна, сцепившись в объятиях, мертвели от ужаса близнецы. Ольга кренилась над ними, как пизанская башня.
– Это была ваша перевозка, верно? – вдруг спросил Мару, да так просто, будто мы час обсуждали только это. – Вы должны были вчера отвезти Обержину искру. Но в последний момент что-то пошло не так.
Он примирительно поднял руки, вместе с ними планшет, и я увидел два столбика слов, черным по белому, с размашистыми росписями понизу.
