– Да, – ответила Криста с вызовом. – Это Михаэль, сын военного врача. Я рассказывала.
Ее отец смерил меня равнодушным взглядом:
– О, ты существуешь.
Под локтем он небрежно держал толстую пластиковую папку. Она была цвета дождевика, стекающего по спинке барного стула, цвета мимоз на больничном подоконнике – канареечно, солнечно желтая.
– Я считала, у тебя только сыновья, – донесся голос Эдлены как из-за стены.
– Да, – откликнулся отец Кристы. – Ты считала.
Кажется, она сказала что-то еще. Потому что я увидел протянутую к Кристе руку, и та, поколебавшись, ответила:
– Криста Верлибр.
– Не Гёте?
– Гёте ты посчитала бы правильно.
Ее, подумал я. Это была ее папка. С медицинскими заключениями мамы. В руках отца, претендующего на место Яна Обержина в наблюдательном совете. Но эта цепочка не должна была собраться. Звеньям этим нельзя было соприкасаться. Два мира, в одном из которых мы пытались спасти Минотавра, а в другом Аделине Верлибр требовалась операция, ничто, никак не должно было связывать…
