Футураструктурология (Новый Вавилон). Часть 3 - страница 8

Никакая деятельность не усиливает антропоцентризм настолько, как это делает забота о продолжительности жизни человека. Изменение тезиса о предопределенности течения человеческой жизни высшей божественной силой либо его биологической природой в направлении самоопределения ее течения самим человеком (как и усилиями всего человечества) подкладывает под теоцентризм и космоцентризм «мину замедленного действия». Поэтому следствие постулата об искусственном увеличении продолжительности активной человеческой жизни, которое является одним из главнейших постоянных приоритетов науки и практической медицины в неопределенной перспективе, влечет за собой общественное признание неисключительной силы бога или природы в установлении пределов жизни человека.

Конечно, речь идет не о продлении жизни за счет улучшения ее качества, включая заботу о физическом здоровье человека. В нашем случае мы говорим о творческом воздействии на фундаментальные биологические (генетические) механизмы старения, об отрицании фундаментальных эволюционных законов, основанных на изменчивости человека как биологического вида в духе трансгуманизма [218]. Здесь, конечно, мы попадаем в философские клещи, образуемые с одной стороны теософским тезисом о неизменности и данности человека как божественного творения и с другой стороны – научным тезисом о его непрерывной изменчивости как вида в целях приспособления к изменяющейся внешней среде. Создавая механизмы регулируемого искусственного старения, мы попадаем в поле религиозных построений, утверждающих, что на все воля божия и что новое долголетие дано нам сверху как награда за труды (научный поиск). Причем в области действия веры этот тезис неоспорим, и мы лишь усиливаем теоцентричные позиции людей веры. Вместе с тем такие механизмы не противоречат и биологической парадигме, поскольку консервация человеческого вида на длительный период предполагает особые граничные условия для применения биологических эволюционных законов, а в ускоренных темпах изменчивости нет необходимости, поскольку сам человек погружается в искусственную среду обитания, благоприятную для его существования и не стимулирующую неконтролируемую изменчивость. Таким образом, мы не подвергаем сомнению биологические законы и не создаем кризиса для космоцентричных воззрений (например, для постгуманизма [219]).

И все-таки, несмотря на различные доводы в пользу сохранения в обществе теоцентричных и космоцентричных воззрений, мы отодвигаем их на второй план антропоцентричной идеей саморегулирования человеческой жизни.

Возможна ли при этом непримиримая позиция религиозных институтов и их антагонистическая деятельность, противоречащая второму следствию (любые действия религиозных, политических, идеологических общественных институтов, направленные на создание препятствий в реализации следствия 1, признаются антиобщественными либо преступными, в зависимости от опасности этих действий для жизни будущих поколений)? Ведь это создает серьезные общественные противостояния, которые требуют поисков их консенсусного разрешения. Сегодня религиозные институты довольно активно протестуют против любых исследований, способных изменить человеческую природу на генетическом уровне. Наиболее консервативная их часть выступает даже против медицины, занимающейся предупреждением генетических нозологий. В этом смысле необходим поиск компромиссов и поиск новых теософских [220] концепций, не противоречащих основным догматам мировых религий. Учитывая мировой опыт трансформаций религии в новой истории, мы склонны предполагать достижимость дальнейших трансформаций (возможно, влекущий за собой дальнейший раскол и дробление религиозных институтов).