Фыва-пролдже. История жизни моей матери - страница 5

Дальше бессвязные обрывки… задавленная лекарствами память сохранила лишь скудные лоскутки… разрозненные, смутные..

Вот она привязана к койке… за руки, за ноги… обездвижена… от обшитого грубой клеенкой матраса преет спина…

…огромная палата… белесый, тусклый свет пробивается сквозь пыльные зарешеченные стекла…

…Потом тусклые, темно-зеленые коридоры… она вяло, бездумно слоняется по ним… механически выполняет указания санитаров… без воли без, чувства…

.. И еще насмешки, окрики, но нет реакции… все мимо… Все.

Первым, что ощутила Ирина вполне явственно, было отвращение к таблеткам, которыми ее постоянно пичкали. Однажды она, почти бессознательно, прекратила их глотать, притворяясь, языком перемещала их за щеку, затем незаметно выплевывала в кулак, и пряча руку в складках одежды, пробиралась в сортир, и там от них избавлялась… Уже к концу первого дня она почувствовала себя значительно лучше, яснее.

За просветлением пришло и осознание. И тут она обнаружила, в каком ужасном месте находится. Все же прежде таблетки ограждали ее от многих тяжелых для понимания вещей.

Вокруг бродили странные, апатичные люди, глаза которых были пусты и этим страшны. Уставится такой на тебя, и ты не знаешь что у него на уме.

Как-то в столовой, Ирина среди прочих пациентов стояла в очереди за положенной им гадкой остывшей размазней. Она не сразу заметила пожилого, небритого человека, который с видом проезжающего вельможи, проходил мимо, неожиданно остановился напротив и воззрился на нее. Постояв так немного, он вдруг вытаращил глаза и восторженно возопил:

– Э-ли-са-ве-та!.

Затем, опомнился и, сдержанно поклонившись, резюмировал:

– Вы красивы.

И тут же брезгливо сморщившись, раздраженно и резко кинул в лицо проходившей мимо санитарке:

– А вы НЕРЯХА!..

И снова глянул на Ирину, подобрел, кивнул благосклонно и удалился так же важно.

…Признаться более тонкого и душевного комплемента Ирина в жизни своей не получала. Это был единственный приятный момент за все время ее заточения.

Из разговоров персонала Ира потихоньку начала понимать, что за народ ее окружает.

Вон там, в углу к кровати привязана, молодая женщина. Она лежит неподвижно целыми днями, глядит в потолок не мигая, будто бы спит с открытыми глазами. Ее руки перебинтованы от запястья до самого локтя ведь женщина эта самоубийца.. Сейчас она кажется безучастной, но это лишь видимость.. Недавно ей удалось высвободиться. С неожиданной прытью метнулась она к подоконнику, схватила стоявшую там железную кружку и со всего размаху начала наносить себе удары по рукам, голове, шее, срывая бинты, издавая животные звуки, рыча и визжа!. Ее исступление тут же передалось другим пациентам, двенадцать человек взбудоражено забегали, закричали, забились, завопили. Ирина тоже вскочила, ей было страшно посреди всего этого буйства. В палату ворвались привлеченные шумом санитары, виновницу беспорядков связали, обездвиженная она затихла в своем углу. Остальные тоже замолкли – санитаров боялись.

Было жаль женщину. Ирина все думала: «Что же с ней приключилось?. От чего она так тяготится жизнью?..» Но в палате сгущалась темнота, ночь стирала все вопросы, не ответив ни на один…

По несколько раз на дню в их палату заглядывает щупленький, в чем душа держится, юноша. У него тоже была своя особенность – он ненавидел рыб. Любых. Но пуще всего живых. Где бы это ни случалось – в официальном учреждении, зоовыставке, в гостях у знакомых – если твари эти попадались ему на глаза, он тут же выхватывал из-за пазухи маленький ножичек и безжалостно расправлялся с ними! На мелкие кусочки! Ножичком, ножичком! Всех до единого! Покуда взбаламученная вода, не превратиться в колыхающуюся взвесь водорослей и отделенных друг от друга, хвостов, голов, плавников.. Ужас очевидцев можно себе представить! Но это было сильнее его! Он должен! Что же он может поделать?!. Ведь рыбы хотят ВЫСОСАТЬ ЕГО МОЗГ! А ведь в этом мозгу такие сведения!… Даже во сне они пытаются до них добраться!.. Поэтому он не может спать. Он начеку!