Гонимый любопытством, мальчик устремился вниз. Батюшка встречал долгожданного гостя один – Пелагея Ивановна, не сочтя приезд учителя за событие, с утра демонстративно отбыла в уездный город «прикупить разных хозяйственных мелочей», прихватив с собой и дочь.
Барин довольным басом рассыпался в любезностях и заметил сына, лишь когда тот спустился с лестницы и испуганным сусликом замер, разглядывая француза.
– Приветствую вас, mon cher ami, – церемонно, как ко взрослому, обратился к Филиппу тот. Голос его оказался под стать облику – неблагозвучным, словно надтреснутым, напоминающим сварливые переклички цапель на болоте, и лишь мягкая, вкрадчивая манера речи да журчащий акцент отчасти сглаживали этот недостаток.
– Я слышал, вы любите музыку. Как вы смотрите на то, если я сейчас отдохну с дороги, а потом мы проведем с вами вечер за музицированием? – с хитринкой взглянул на мальчика новый учитель.
Заманчивее предложения Филипп не мог представить! Никто в доме не разделял его страсти. Батюшка относился к упражнениям сына за роялем благосклонно, но без особого интереса, Пелагея Ивановна была начисто лишена музыкального слуха, а Катрин, хоть и обладала весьма недурственным голосом, считала пение занятием довольно скучным. Возможность найти единомышленника вознесла мальчика на вершину блаженства. Вся настороженность по отношению к новому учителю тут же исчезла.
– Да! Я согласен! – радостно воскликнул он.
– Филипп, где твои манеры? – добродушно пожурил его отец, вероятно, вполне довольный, что вечером у него будет время предаться любимому занятию – изучению иностранных технических журналов. Тем более что с последним новшеством – очистным сооружением – что-то не заладилось. Землеройная машина уже несколько дней стояла возле раззявленной земли безмолвно и недвижимо, а Яков Ильич все что-то вымерял да прикидывал, не решаясь продолжить работы.
– Ну как француз? – воскликнула Катрин, к неудовольствию седого кучера Антипа на ходу выскакивая из старого скрипучего экипажа, возившего их с маменькой за покупками. Филипп и Адель ждали ее возвращения на подъездной дорожке, спеша поделиться новостями, каждый – по собственной причине.
– Он пожилой и лысый! – с легким оттенком мстительного удовлетворения заявила Адель.
– У нас сегодня будет настоящий музыкальный вечер! – перебивая подружку, завопил Филипп.
Встретившись, девочки словно по команде взялись за руки – такая у них была привычка, казавшаяся мальчику очаровательной. Странная, нежная и яростная дружба-вражда этих двоих неизменно забавляла и умиляла его.
– Он правда так нехорош собою? – с подозрением спросила Катрин, обращаясь к Филиппу.
Тот пожал плечами:
– Кать, мужская красота – это не по моей части. Но учитель действительно примерно одних лет с батюшкой, невысокого роста, почти совсем лишен волос и каркает, точно ворон.
Катрин расстроенно примолкла, дав мальчику возможность выплеснуть свой восторг по поводу предстоящего вечернего события. Солнце меж тем стало клониться к закату, напоминая детям о том, что упомянутый вечер уже вот-вот наступит. Расцепив руки, девочки дружно побежали вперед – Адель к флигелю, в котором поселили садовника, единственной кирпичной постройке в усадьбе, а Катрин – к барскому особняку, где жила вместе с маменькой.
Филипп обожал этот дом – бревенчатый, с мезонином, пятиаршинными окнами и просторным залом в два света. Каменный подклет возвышал строение над уютным двориком с фигурными клумбами роз и лилий, которые так любила его рано умершая матушка. Внутреннее убранство комнат иные сочли бы провинциальным и даже несуразным, но в силу замкнутости характера барина, после смерти супруги добровольно заточившего себя в загородном имении, гости в доме случались нечасто. Посему о несоответствии здешнего интерьера модным тенденциям мальчик даже не догадывался.
