При визуальном осмотре лишний вес у соседа Васи не обнаружился.
Юноша выглядел стройным и гармоничным. И смущенным. И трогательным. И обаятельным.
Но я все равно насторожилась.
А не предлагают ли мне, случайно, работать бесплатно?
– Вася, скажи, – осторожно начала я, – ты, случайно, не обратил внимания на то, что все мои клиенты – люди?
Он растерялся от моего вопроса, даже хлопнул красивыми глазами.
– Чем больше в существе силы, тем сложнее нашему виду как-то на него магически воздействовать. Неважно – смотреть на судьбу или делать внушения. Я предпочитаю работать с людьми, потому что иные просто не заплатят мне столько, во сколько я оценю свой расход сил.
Я извиняюще развела руками, не говоря Васе о том, что у меня просто нет пока столько сил. С возрастом, без сомнения, заматерею, наберу. А пока – нет, нет. Увы!
– А… Извините. Извините за беспокойство, – смутился сосед и улыбнулся мне.
О, что это была за улыбка!
От нее кровь прилила к низу живота, грудь потяжелела, напряглась и стала чувствительной, а в голове закрутилось томное марево желания.
Губы стали горячими и пересохли, и я облизнула их, чувствуя, как по животу прошла волна дрожи…
…и резко саданула хвостом по стене рядом с дверью в квартиру инкуба.
Посыпалась старая штукатурка со стены, а на дверном откосе осталась вмятина.
– Ты с ума сошел? Ты что творишь?!
Я возмущенно дернула хвостом, перетекла кольцами из одного в другое, приподнимая человеческую часть тела повыше и гневно сверля инкуба взглядом (зато с видовой принадлежностью определились, да).
Сосед отшатнулся, зачастил что-то прошупрощебное, а я свирепо фыркнула (Нет, ну каков нахал! А прикидывался таким милым мальчиком!), открыла свою дверь и стремительно (в этой форме все получалось стремительно) втекла в квартиру.
– Извините! – пискнул мне в спину инкуб.
* * *
Нет, вы посмотрите на него! Средь бела дня! Совращать тетку… женщину… девушку старше себя на… на не скажу, сколько лет, прямо на лестничной площадке! Мысленно злобно бухтя и чувствуя, как в животе дохнут бабочки – предвестники сексуального возбуждения, я опрыскивала из распылителя немилосердно пересохшую ткань льняных летних штанов, когда дверной звонок заорал, придавленный кем-то решительным.
Я зашипела.
Я зарычала.
Я метнулась к двери, готовая убить нахала на месте пульверизатором по голове (да, я злая, а кто из нас не злая, когда неудовлетворенная?!)…
И запнулась, держась за распахнутую во всю ширь дверь.
– Червона, здравствуйте! – широко, но не очень натурально улыбнулась мне Катерина-которую-я-старательно-запихивала-в-подвал-памяти, Катерина-которую-я-надеялась-больше-никогда-не-увидеть. – У вас все в порядке? Можно войти?
– Какого черта вы явились без предварительной договоренности? – мой рявк слышно было, наверное, на все подъезды дома от пятого до первого этажа.
Улыбка молодой женщины стала кривоватой, но парадоксальным образом куда более искренней.
– О, мы с вами так неудачно расстались, что я просто подумала: если я вам позвоню, вы меня точно не примете!
* * *
Мы сидели в моей гостиной-приемной друг напротив друга, я в кресле, Катерина на диване, разделенные столиком для Таро, и пили успокоительный чай.
Я думала о том, что какой-то он недостаточно успокоительный, мне бы после знакомства с соседом Васей и для общения с Катериной чего-нибудь позабористее.
Катерина молчала, а я не рвалась ее поторапливать.
