– Дорогой, у меня был тяжелый день, я очень устала, перенервничала, и если честно, я хотела бы…
– «Тяжелый день!» – с издевкой передразнил Фил. – Что, устала кувыркаться, а? Да? Устала? Ну скажи, скажи!
– Где? С кем? – опешила я.
– А это ты мне скажи, с кем, – он приблизился вплотную, и вдруг схватил меня за волосы.
Я только тихо ойкнула, но смолчала, надеясь, что он одумается и отпустит. Он же продолжать тянуть мои волосы вниз, запрокидывая мне голову.
– Я, по-твоему, м@дак, да? – шипел он мне в лицо с высоты своего роста. – Думаешь, из меня можно клоуна делать?
– Ты о чем? – прошептала я, изо всех сил сдерживая слезы. О чем он говорит вообще? Что за…
– Думаешь, можешь в открытую гулять от меня, и ничего тебе за это не будет?
Нет, он здоров вообще? Да я без ума от него! Прощаю ему грубость, пошлость и равнодушие, потому что тащусь от его глаз и фигуры, ведь он весь такой вкусный. Зачем мне еще кто-то? Я и так страдаю от своей зависимости от него, вот и следователь прокуратуры прицепился ко мне, но разве я могу выдать Фила, сделать ему плохо, подвести его? А мысль об измене вообще не приходила мне в голову. Красивее парня я не встречала, и было бы даже смешно, если бы я только подумала посмотреть в другую сторону.
– С@ка, гулять от меня вздумала? – продолжать гнуть свою безумную линию Фил.
Нда, вот такой пердимонокль… Интересно, скажи я ему про шефа и Ладогина, что было бы? Еще с утра я была уверена, что он как рыцарь помчится защищать мою честь, пусть и не совсем законным способом, а теперь… кто его знает. Теперь мне думается, что он и меня обвинить может, что я давала повод. А может, и усомнится в том, что я отказала им… Да, жизня…
– Фил! – вскрикнула я скорее от страха, чем от боли. – Фил, отпусти, мне больно!
– Что? Больно? – он и не подумал убрать руку, лишь наклонился к самому моему лицу. Ни капли сострадания, будто не со своей девушкой разговаривает, а с какой-то тварью с помойки.
– Фил, что ты делаешь? Отпусти меня, и мы поговорим.
Он резко разжал пальцы, продолжая прожигать злым взглядом. Боже, за что?
– Говори, – процедил Фил, но глаза предупреждали, что он не поверит ни одному моему слову.
Нет, ну если это ревность, то он меня любит до чертиков, да. Но что-то подсказывало мне, что с любимой женщиной так не обращаются.
– У меня случилась проблема, – проговорила я, отводя глаза: слишком тяжело смотреть на него сейчас. Я знаю о его вспыльчивом характере не понаслышке, но никогда еще не доводилось самой становиться причиной его бешенства. Это новое состояние мне очень не понравилось. В голове как-то сразу стало пусто, и я даже не знала, с чего начать, и стоит ли вообще что-то говорить. Зачем? Что он хочет услышать? Как я провела день? Или, может, мои сбивчивые сопливые признания о том, как я ему изменила и предала его? Или ему вообще нафиг не нужны мои слова, а он просто срывает на мне свою злость.
В эту минуту я почувствовала такое вселенское одиночество, что слезы, мгновенно выступив на глазах, прыснули в стороны, и я сильно заморгала, желая побыстрее их прогнать. Боже, как же все паршиво. Ну за что? Валька все детство издевался, внушая мне, что я дрянь и шваль, на работе сумасшедший год в борьбе за право на уважение, теперь вот Фил, мой красивый Фил… Я так любила его, так нежила и холила. Кормила разносолами, в квартире наводила уют, пытаясь скрыть казенщину чужого жилья, в постели – все что хочешь, ну нравится тебе это – пожалуйста, и так, и этак, и плевать, что я устала и был тяжелый день, фигня, что завтра вставать в пять утра. Мой мужчина хочет меня – как тут можно отказаться!
