– А тебя как? – не выдержала она.
Он чуть помедлил с ответом, потом медленно произнес, наблюдая за ее реакцией:
– Герасим.
– Ого! Ну и имечко! – хохотнула она. – А где же твоя Му-му?
Он по-прежнему смотрел на нее, на лице не отразилось никаких эмоций. Между тем дамочка спохватилась, что ляпнула глупость и мгновенно посерьезнела.
– А можно я буду звать тебя Германом? Так, по-моему, красивее звучит.
– Можно.
Он подумал о том, что мог бы и сам догадаться назваться этим именем.
– Спасибо за подсказку, – сказал свеженареченный Герман, – теперь так и буду представляться.
– Видишь, какая я умная.
Он промолчал, не оспаривая, но и не подтверждая ее самодовольного утверждения.
– Ты всегда такой? – дамочка капризно надула губы.
– Какой? – не понял Герман.
– Молчун такой.
Он пожал плечами, действительно, не зная, что на это ответить. Наука говорить ни о чем была для него пока недостижимой. Герман привык относиться к речи, как к средству передачи необходимой информации. Каждое слово в его представлении было не просто набором определенных звуков, но неким символом, обозначающим конкретное понятие. Хозяин любил говорить. Иногда его заносило так, что он не мог остановиться в течение нескольких часов, самозабвенно ораторствуя на интересующую его тему. Герман слушал Хозяина и удивлялся этой способности, которой он сам был совершенно обделен. В такие моменты особенно остро ощущалось различие между ними, и это приносило ему боль.
Нечто похожее он испытывал сейчас, в разговоре с этой вульгарной дамочкой. Но на сей раз вместо ощущения неполноценности в Германе возникло раздражение. Женщина была слишком глупа.
– Иди сюда, – сказал он, положив руку на кровать рядом с собой.
– Зачем это? – Елена подняла тонкие подведенные брови.
– Я тебя хочу.
– Ого! – женщина снова захихикала, усиливая его раздражение. – Вот тебе и молчун. Вот молчит, молчит, а потом, как скажет, так хоть стой, хоть падай…
Герман, не вставая с кровати, схватил ее за плечо и рывком притянул к себе. Женщина вскрикнула. В ее лице отразился слабый испуг.
– Ты что! Мне же больно!
Она не кривила душой. Но обнажившемся плече в том месте, за которое Герман схватил ее, появился кровоподтек. Он отпустил женщину.
– Зверюга! – всхлипнула Елена, потирая ушибленное место.
В ее глазах появились слезы, лицо исказила обида.
– За что ты так со мной?
Герман слегка дотронулся до кровоподтека, ему стало не по себе.
– Извини меня, я не рассчитал свою силу.
– В следующий раз будь добр, рассчитывай, – потребовала Елена, порываясь подняться.
– Постой, – он заставил ее сесть, – если будешь себя хорошо вести, я тебя вылечу.
Елена немного успокоилась и вновь приняла кокетливый вид.
– Вылечишь? Это как?
Ни говоря ни слова, он наклонился к поврежденному плечу и слегка коснулся его губами. В нос ударил тяжелый запах плохих духов. Он поморщился и отпрянул. Кожа женщины была бархатистой и приятной на ощупь. Ее дыхание чуть заметно участилось, глаза заволокло пеленой. Герман снова наклонился к ней и, стараясь не вдыхать, осторожно лизнул ушибленное место. Елена шумно перевела дыхание и откинула назад голову. Кровоподтек, смоченный слюной, стал бледнеть. Он больше не ощущал запаха ее духов, теперь он чувствовал лишь трепещущее женское тело в своих руках. Удары его сердца отдавались в ушах, руки начали подрагивать. Елена потянулась к нему и поцеловала в губы. Она и думать забыла об ушибе, боль разом отпустила ее. Герман ощутил ее теплые руки на своих плечах.
