Галя - страница 27

– Он был русским!

Мой знакомый растерялся и громко возразил:

– Так и я русский!

Мадам покачала головой и улыбнулась:

– Нет, Павел, вы не русский. Вы советский!

Мы с приятелем озадачились и долго потом обсуждали это заявление: в чем разница между нами и ими – теми, кто из дореволюционной России. Я оправдывал себя, своё советское детство так: они лишились Родины и похоронили её и всю оставшуюся жизнь оплакивали. А Родина не умерла, она рожала нас. И у нас тоже было детство. Тоже были реки и озёра, драки, честь, достоинство, поступки. Победа, наконец.

И всё же, какими они были, дореволюционные русские?

Шла зима, шла женщина, шёл снег…

В воскресенье ты разрешила проводить тебя до перекрёстка. Шла, рассказывала, в чём смысл настоящей любви, как хорошо быть с Богом, и как жаль иногда многих людей, которые не понимают, что счастье и любовь прежде всего в Господе. При этом ты воодушевлённо размахивала и жестикулировала руками и даже несколько раз ударила для убедительности своих аргументов ладонью по рулю моего велосипеда. Я почти не перебивал. Потом решил получить ответ на один нерешаемый мной вопрос:

– Галя, вот кто счастливей? Тот, кто всю жизнь прожил с любимой женщиной, но в последний день жизни она от него ушла, или тот, кто всю жизнь ждал эту женщину и лишь в последний день обрёл её?

– Ну что это за вопрос? Вы не о том думаете. У Господа ответа ищите.

На перекрёстке ты стала прощаться и подала мне по-мальчишески руку для пожатия. Твои глаза улыбались.

– Представляете, Галя, у этого художника, которому я ваш портрет заказал, рука опухла.

– Вот видите! – подхватила ты. – Видите, не богоугодное это дело. Пусть бросит всё.

– Хорошо, – я не решился оттягивать время и постоять ещё немного с тобой, а вместо этого добавил: – До свиданья!

Через пару дней мы встретились уже в «дневниках».

– «Галя, я всё понял: мне бы очень не понравилось, если бы какая-то тётка в церкви начала рисовать мои портреты и пытаться мне что-нибудь подарить – я бы тоже ей поставил вопрос “зачем?”. Ещё я представил себе людей, на которых бы я не обиделся за это: на тебя бы не обиделся и ещё на дурочку – если дурочка тебя ценит, это даже приятно – блаженные же беспристрастны. Так вот прошу принять меня за дурачка – это недалеко от правды. Просто блажь. Просто так».

– «За дурачка Вас принимать, конечно, не буду, но очень рада, что Вы меня ПРАВИЛЬНО поняли! Очень надеюсь, что это действительно так, и Вы пишите честно».

– «Честно. Обещаю, что портрет – это последняя дурацкая выходка».

– «Вообще-то последняя была с билетом на “Жизель”. Хорошо. Мы же можем с Вами нормально общаться, как Вы с Лией или другими людьми общаетесь. К чему крайности? Делать большие подарки или обходить стороной… Есть же золотая середина».

– «Я только этого и хотел: я буду Лией с тобой».

– «Да нет Вы же знаете столько людей из Храма и практически со всеми общаетесь. Очень даже хорошо общаетесь. Вот так и со мной, но Вы же не делаете для них столько всего».

– «Тогда тебе придётся ходить со мной за грибами, как Рите, принимать лекарства из Москвы, как Наташе… ходить со мной в кафе, как Лукьяну. Видишь, Галя, как у тебя логика хромает? Ты, наверно, хотела сказать, чтобы я относился к тебе, как к другим девушкам твоего возраста? Хорошо. Но Нике велосипед я чинил, ты сама видела».

– «Это совсем другое. Когда людям нужна помощь, почему нет? Лекарства, велосипед и т. д. Я же Вас сама попросила привезти из Москвы лекарства и ноты, но просто так что-то постоянно делать…»