– А меня кто представит?
Высокий мужчина выступает вперед и кланяется, картинно размахивая бархатным беретом, который украшен страусиным пером размером с каминную метелку. Екатерина с трудом сдерживает подступающий смех.
Одет незнакомец роскошно: черный бархатный дублет с алым атласом в прорезях дополнен собольим воротником. Заметив, что Екатерина рассматривает мех, мужчина поглаживает его, словно желая подчеркнуть свой высокий статус, и она пытается вспомнить, кому по сумптуарным законам[6] разрешено носить соболя.
Пальцы, до безвкусия унизанные кольцами, перебегают с воротника ко рту. Незнакомец медленно и серьезно проводит по губам, и под прямым открытым взглядом его глаз цвета самого синего барвинка Екатерина невольно краснеет и отворачивается, успев заметить трепетание ресниц. Он что, подмигнул? Какое бесстыдство!.. Да нет, конечно же, почудилось. Однако с чего вдруг чудится, будто разодетый в пух и прах щеголь ей подмигивает?
– Томас Сеймур, позвольте представить вам мою сестру, леди Латимер, – говорит Уильям, которого явно позабавил этот обмен взглядами.
Ну конечно! Томас Сеймур, носитель сомнительного титула самого красивого мужчины при дворе, вечный предмет сплетен и девичьих влюбленностей, разбиватель сердец и разрушитель браков. Приходится признать: он действительно красив. Однако Екатерина неподвластна его чарам – слишком давно живет на свете.
– Благодарю счастливый случай, подаривший мне счастье знакомства с вами, – мурлычет Сеймур.
Суррей закатывает глаза – очевидно, Сеймур не вызывает у него симпатии.
– Счастливый случай, подаривший счастье! – не сдержавшись, всплескивает руками Екатерина. – Бог мой!
– Я много слышал о ваших прелестях, миледи, и едва не лишился дара речи, узрев их воочию, – невозмутимо поясняет Сеймур.
Екатерина лихорадочно подбирает остроумный ответ. Чтобы не смотреть Сеймуру в глаза, она переводит взгляд на его рот, однако при виде влажного розового языка только сбивается с мысли. Существенный вклад в «прелести», о которых он говорит, вероятно, сделало недавно обретенное богатство. Должно быть, в свет просочились слухи о завещании Латимера, и винить в этом наверняка стоит брата. Ох уж этот болтун!
– Представьте, Суррей, господин Сеймур лишился дара речи. Избавь же его Господь от других утрат!
Мужчины громко смеются. Екатерина довольна: находчивость все-таки не изменила ей даже перед лицом признанного сердцееда. Маргарита смотрит на мачеху во все глаза: ей еще не доводилось слышать придворного острословия. Екатерина ободряюще улыбается.
Потом Уильям представляет Маргариту Сеймуру, и тот пожирает ее глазами.
– Пойдем, Мег, мы опаздываем к леди Марии, – говорит Екатерина, решительно беря падчерицу за руку.
– Как краток был миг удовольствия! – с притворным отчаянием восклицает Сеймур.
Екатерина оставляет эту реплику без ответа, целует Суррея в щеку и отворачивается, небрежно кивнув Сеймуру.
– Я провожу вас, – предлагает Уильям и берет Екатерину под одну руку, а Маргариту под другую.
– Я бы предпочла, Уилл, чтобы ты не обсуждал мое наследство со своими друзьями! – шипит Екатерина, когда они отходят достаточно далеко.
– Ты слишком скора на обвинения, сестрица! Я ничего не говорил. Слух пустил кто-то другой, и это было неизбежно…
– О каких тогда прелестях, позволь узнать, шла речь? – перебивает Екатерина.
– Я уверен, Кит, что он употребил это слово в самом прямом значении! – смеется брат.
