Она фыркает.
– Хватит уже разыгрывать сердитую старшую сестру!
– Прости, Уилл. Конечно, в том, что люди болтают, нет твоей вины.
– Это ты прости. Тебе сейчас нелегко… – Он прикасается к черному шелку. – Мне недостает такта.
Они молча идут по длинной галерее к покоям леди Марии. Уильям мрачен – должно быть, досадует, что траур носит Екатерина по мужу, а не он по своей жене. Уильям и Анна Буршье возненавидели друг друга с первого взгляда, однако на нее и ее титул, который помог бы роду Парр восстановить былой престиж, возлагались большие надежды. Чтобы добиться для Уильяма брака с единственной наследницей престарелого графа Эссекса, мать поставила семью на грань разорения.
На деле этот союз не принес бедняге Уильяму ничего – ни наследников, ни титула, ни счастья, один лишь позор. Графский титул достался Кромвелю, а Анна сбежала с каким-то сельским священником. И по сей день Уильяма донимают шуточками о «клерикальных недоразумениях», священниках и пасторах. Сам он ничего смешного в этом не видит и тщетно добивается у короля развода.
– Думаешь о жене? – спрашивает Екатерина.
– Как ты догадалась?
– Я слишком хорошо тебя знаю, Уилл.
– Она родила этому проклятому священнику еще одного ублюдка!
– Поверь, Уилл, рано или поздно король переменит мнение, и ты сможешь наконец сделать Елизавету Брук честной женщиной.
– Терпение Лиззи подходит к концу! – восклицает Уильям. – Подумать только, какие надежды наша матушка возлагала на этот брак, сколько сил к нему приложила!
– Быть может, и к лучшему, что она не дожила до этого дня.
– А ведь как она мечтала увидеть новый расцвет Парров!
– Наша фамилия и без того благородна, Уилл. Наш отец служил прежнему королю, а его отец – Эдуарду IV. Наша мать была в услужении у королевы Екатерины, – загибает пальцы Екатерина. – Чего еще желать?
– Все это было давно, – возражает Уильям. – Отца я даже и не помню.
– У меня остались о нем лишь смутные воспоминания, – признает Екатерина, хотя ясно помнит день похорон и возмущение от того, что ее, шестилетнюю, сочли слишком маленькой, чтобы принимать в них участие. – К тому же наша сестра Анна служила всем пяти королевам, а сейчас состоит при дочери короля. Скорее всего, в будущем к ней присоединюсь и я.
Честолюбивые помыслы брата вызывают у Екатерины досаду. Если его так заботит положение Парров, стоило бы водиться с нужными людьми, а не с Сеймуром. Пусть тот – дядя принца Эдуарда[7], однако влияние на короля имеет не он, а его старший брат Хартфорд[8].
Поворчав еще немного, Уильям затихает, и они молча пробираются сквозь толпу придворных у королевских покоев. Неожиданно Уильям спрашивает:
– Что скажешь о Сеймуре?
– О Сеймуре?
– О нем самом.
– Ничего особенного, – резко отвечает Екатерина.
– Тебя он не потряс?
– Нисколько!
– Я подумал – почему бы не женить его на Маргарите?
Услышав это, Маргарита бледнеет.
– На Маргарите?! Ты лишился рассудка? – восклицает Екатерина, понимая, что Сеймур просто сожрет девочку с потрохами. – Ей еще рано выходить замуж. Она совсем недавно похоронила отца.
– Это всего лишь…
– Нелепое предложение, – заканчивает Екатерина.
– Он не такой, как ты думаешь, Кит. Он один из нас.
Под этим, очевидно, имеется в виду то, что Сеймур исповедует новую веру. Однако сама Екатерина предпочитает держаться от придворных реформистов подальше и не раскрывать свои убеждения. Годы при дворе научили ее держать язык за зубами.
