Теперь и мне пора снять рюкзак.
Когда я поднялся, все стояли на берегу. Юру выбросила река, круто поворачивающая здесь на восток.
Олег с Нимисовым делали искусственное дыхание, бестолково, неслаженно.
Я заменил Олега – Нимисов, как-никак, имел отношение к медицине. Врач-психолог, кандидат наук. В Москве в подземных переходах дипломов много…
Дыша за Юрия, я следил за его зрачком, надеясь, что сузится, оживая. Сердце не запускалось. Три толчка – вдох, три толчка – вдох. Ещё и ещё.
Бесполезно. С самого начала бесполезно. Он умер в реке, похоже, ударился головой о подводный камень, и течение несло уже безжизненное тело.
Мы переглянулись с Нимисовым.
– Кончено, – остановился я.
– Да, смерть необратима, – Нимисов поднял руку, помогая встать.
– Неужели вы не можете ничего сделать? – Олега трясло от бессильной ярости.
Нимисов пристально посмотрел ему в глаза, слегка раскачивая головой и беззвучно шевеля губами. Прошло несколько секунд – и Олег обмяк, с лица сползла напряженность.
Я подставил руку под дождь. Кровь вяло сочилась, смываемая водой.
– Что с вами?
– О камень поранился. Пустяки, вернемся – перевяжу.
– Ключ у Юры в кармане, – Олег говорил вяло, блекло.
– Достань, – просто скомандовал Нимисов.
Олег наклонился, пошарил в кармане куртки. – На булавке пришпилен, – бесстрастно комментировал он. – Мешает что-то, – он вытащил пластмассовую фигурку. – Шахматный конь, – снова полез в карман и достал, наконец, ключ.
Я взял фигуру здоровой рукой. Черный конь. Из того же комплекта, что и пешка.
– Я посижу пока, – Олег опустился прямо на мокрую землю.
– Сиди, – Нимисов посмотрел на меня, сказал вполголоса:
– Скоро он восстановится.
На ходу я подобрал свой рюкзак, повесил на одно плечо. Неудобно, но идти недалече.
В коридоре перед обеденным залом лежали носилки.
Аркадий засмеялся – сначала тихо, повизгивая, но смех набирал силу, и вскоре он перегибался от хохота, вытирая тылом кисти выступающие слезы.
– Таскать нам, не перетаскать! – сумел выговорить он и снова зашелся смехом, – таскать – не перетаскать!
Я взял его под локоть.
– Пошли.
Он подчинился, продолжая хохотать.
В кухне я налил стакан воды, подкапал валерианки.
– Н-не перетаскать, – зубы стучали о стекло, жидкость струилась по подбородку, но он сумел допить остаток, после чего затих.
Промыв рану, я положил гемостатическую салфетку и натянул сетчатый бинт. Заживет – если успеет.
Аркадий овладел собой.
– Не пойму, что на меня нашло. Истерика, наверное.
– Точно. Случается. Идем переодеваться. Осталось во что?
– Осталось.
В обеденном зале одиноко сидел Александр Борисович.
– Нимисов понес носилки. Решили сразу – на ледник.
Я достал из кармана фигурки – пешку и коня.
– Не ваши, случайно?
– Нет.
– Мы пользуемся Стаунтоновскими комплектами, – добавил Аркаша.
Я положил фигурки на стол.
– Неплохо бы растопить камин. Под навесом я видел дрова.
– Я принесу, – Аркаша боялся остаться без дела.
– Давайте вместе, – неожиданно предложил Страчанский.
– В южной стороне, под пленкой, – объяснил я.
Одиночество меня не прельщало, и я выглянул наружу, полагая, что больше вымокнуть некуда.
Оказалось – есть куда.
Нимисов с Олегом возвращались. Я пошёл за ними.
Подвал-холодильник располагался на бугорке, входом на север.
Ручьи огибали его стороной, дренажная канавка не давала воде проникнуть внутрь.
Низкая дверь, крутые каменные ступеньки – и холод, дыхнувший навстречу.
