Гарики из Иерусалима. Книга странствий (сборник) - страница 33
все, что с языка рекой текло,
все, что знала в юности душа, —
старости насущное тепло.
Глаза моих воспоминаний
полны невыплаканных слез,
но суть несбывшихся мечтаний
размыло время и склероз.
Обновы превращаются в обноски,
в руинах завершаются попытки,
куражатся успехом недоноски,
а душу греют мысли и напитки.
Утрачивает разум убеждения,
теряет силу плоть, и дух линяет;
желудок – это орган наслаждения,
который нам последним изменяет.
Бог лично цедит жар и холод
на дней моих пустой остаток,
чтоб не грозил ни лютый голод,
ни расслабляющий достаток.
Не из-за склонности ко злу,
а от игры живого чувства
любого возраста козлу
любезна сочная капуста.
Красит лампа желтой бледностью
лиц задумчивую вялость,
скучно пахнет честной бедностью
наша ранняя усталость.
Белый цвет летит с ромашки,
вянет ум и обоняние,
лишь у маленькой рюмашки
не тускнеет обаяние.
Увы, красавица, как жалко,
что не по мне твой сладкий пряник,
ты персик, пальма и фиалка,
а я давно уж не ботаник.
Смотрю на нашу старость с одобрением,
мы заняты любовью и питьем;
судьба нас так полила удобрением,
что мы еще и пахнем, и цветем.
Глаза сдаются возрасту без боя,
меняют восприятие зрачки,
и розовое все, и голубое
нам видится сквозь черные очки.
Из этой дивной жизни вон и прочь,
копытами стуча из лета в осень,
две лошади безумных – день и ночь
меня безостановочно уносят.
Еще наш вид ласкает глаз,
но силы так уже ослабли,
что наши профиль и анфас —
эфес, оставшийся от сабли.
Забавный органчик ютится в груди,
играя меж разного прочего
то светлые вальсы, что все впереди,
то танго, что все уже кончено.
Есть в осени дыханье естества,
пристойное сезону расставания,
спадает повседневности листва,
и проступает ствол существования.
Того, что будет с нами впредь,
уже сейчас легко достигнуть:
с утра мне чтобы умереть —
вполне достаточно подпрыгнуть.
Мне близко уныние старческих лиц,
поскольку при силах убогих
уже мы печальных и грустных девиц
утешить сумеем немногих.
Временем без жалости соря,
вертимся в метаниях пустых,
словно на дворе еще заря,
а не тени сумерек густых.
У старости моей просты приметы:
ушла лихая чушь из головы,
а самые любимые поэты
уже мертвы.
Стало сердце покалывать скверно,
стал ходить, будто ноги по пуду;
больше пить я не буду, наверно,
хоть и меньше, конечно, не буду.
К ночи слышней зловещее
цоканье лет упорное,
самая мысль о женщине
действует как снотворное.
В душе моей не тускло и не пусто,
и даму если вижу в неглиже,
я чувствую в себе живое чувство,
но это чувство юмора уже.
К любви я охладел не из-за лени,
и, к даме попадая ночью в дом,
упасть еще готов я на колени,
но встать уже с колен могу с трудом.
Зря девки не глядят на стариков
и лаской не желают ублажать:
мальчишка переспит – и был таков,
а старенький – не в силах убежать.
Когда любви нахлынет смута
на стариковское спокойствие,
Бог только рад: мы хоть кому-то
еще доставим удовольствие.
Мой век, журча сквозь дни и ночи,
впитал жару, мороз, дожди;
уже он спереди короче,
зато длиннее позади.
И вышли постепенно, слава Богу,
потратив много нервов и труда,
на ровную и гладкую дорогу,
ведущую к обрыву в никуда.
Время льется даже в тесные
этажи души подвальные,
сны мне стали сниться пресные
и уныло односпальные.
В наслаждениях друг другом
нам один остался грех:
мы садимся тесным кругом
и заводим свальный брех.
Вдруг то, что забытым казалось,
приходит ко мне среди ночи,
но жизни так мало осталось,
что все уже важно не очень.
Я равнодушен к зовам улицы,
Похожие книги
Этот двухтомник – уникальный шанс стать обладателем самой полной фирменной коллекции гариков. Таким шансом грех не воспользоваться!
Этот двухтомник – уникальный шанс стать обладателем самой полной фирменной коллекции гариков. Таким шансом грех не воспользоваться!
В сборник вошли стихотворения известного поэта Игоря Губермана.
В сборник вошли стихотворения известного поэта Игоря Губермана.
Предельно откровенная исповедь человека, чья юность пришлась на 70-е годы прошлого века. Это поколение «пацанов», чьи самые лучшие годы прошли на разломе между эпохами. Читатель сопроводит героя на всем его пути – от обычного мальчишки с улицы в ленинградской «спальнике» до одной из видных фигур в постперестроечной питерской журналистике. Глухая тоска времен застоя, хаос «эпохи перемен», юношеская романтика, дружба, любовь, обращение к вере… Но а
Сборник рассказов и фельетонов. Жизненные истории, литературный стендап, разговорчики на кухне. Как мы думаем – так и живем, эта книга об этом. Скрепы, традиции, привычки и «добрые советы» не помогают, а мешают принимать решения. Не подумала своей головой – теряешь любовь, здоровье, деньги, а иногда и жизнь. «Чудесное зачатие» и «Хочу на остров» – две книги на эту тему.«Чудесное зачатие», первая книга, «Хочу на остров» продолжает разговор. Автор
Героиня книги «Зеркало-псише» Марья Ивановна Ушкина проходит путь от детства до зрелости, сопровождаемая субличностью зазеркалья. Иногда с лирической светлой грустью, иногда с юмором и самоиронией героиня проживает свои ошибки. Зачёркивает летние дни сложного детства и отрочества в календарях, составляет список своих поклонников, покидает любимого, придумывает теорию жизненных циклов и щедро делится творческим анализом собственных ошибок.
"Иронию судьбы" Эльдара Рязанова, конечно же, все видели, вот и Сергей, шофер-дальнобойщик – не исключение. Однако он не пошел с друзьями в баню в преддверии Нового года, волею судьбы он отправился в рейс, и пункт его назначения – город на Неве, Санкт-Петербург. Автор обложки – Сергей Сидоренко.
Раз в сто лет душа, не принятая ни в рай, ни в ад может переродиться, толкнув отчаявшегося человека на тёмный путь. XIX век. Знаменитый оккультист Луи ищет тело для души-диббук. Его очарованию поддаётся русская аристократка Вера. В самый последний момент обряда что-то идёт не по плану и ритуал приходится прервать. Наше время. О деревне, где Степка проводит лето, ходят дурные слухи, ведь на местном кладбище находится ведьмина могила. Деревенская с
– Я вернулась! Вырвалась из Нижнего мира, чтобы завершить то, что не имело конца! Ты дал клятву, что мы встретимся вновь…в месте, которое называют Ущельем Ведьм.