Накануне звонит наш куратор по Чехии Наташа и говорит:
– Завод в силе, но не хотите ли в лес, на спил деревьев. Зарплата высокая 120 крон в час, жилье неподалеку от леса, бригада на машине.
Я загораюсь как фитиль – это просто мечта.
– Конечно, – говорю. – Я только «за». Остается убедить двух друзей и дело в шляпе.
– Я с ними поговорю.
– Я тоже.
Убедить получилось, хоть Володя сопротивлялся. Боялся, что привалит деревом, но нас уверили, что лес не так уж высок, команда профессиональная и обучение проводится. Хозяину не выгодна смерть и он, естественно, сделает все возможное, чтобы ее избежать.
– С пилой обращаться умеете?
– В руках держали.
– Годится.
Попросил отца отвезти меня на вокзал. На дорожку присели.
– Как приедешь сразу сообщи, – переживает мама.
– Конечно, не волнуйся, – отвечаю ей. – Я оформил себе Vodafone, так что связь должна быть, но чтоб не тратить деньги будем связываться по Wi-Fi. Роуминг на крайний случай.
Проезжаем остановку, я машу в окно жене и детям. Они улыбаются и резво машут мне в ответ. В улыбке жены видна грусть. Впереди нас ждут испытания, но мы вместе отважились на этот эксперимент.
У входа в вокзал уже стоит Володя и молодая пара.
– Ты ж сообщи, как доедешь, – говорит папа.
– Да, я сообщу.
Пожали руки, посмотрели в глаза, обнялись.
– Смотри там, хоть леса чехам оставь, – шутит отец.
– Постараюсь, – смеюсь я.
Поднялся сильный ветер. Была середина марта.
– Саша, – представился третий.
– Вова, – жму руку.
Через минут пять он попрощался с женой. Стоим на перроне, закат горит красным, Саня весь в золоте.
– А я все золото дома оставил, – говорю. – Даже обручалку снял.
– И я снял, – говорит Володя.
– Зачем? – спрашивает Саня.
– На всякий случай, мало ли.
Саня смотрит на свой перстень и говорит:
– Та ну.
Потом закуривает сигарету и начинает что-то тарахтеть. Тарахтит без устали, язык без костей – толстое тренированное мясо. Володя говорил, что он страшная балаболка, теперь я и сам это вижу, еле сдерживаю улыбку. Он все смешал в кучу: погоду, работу, страну, воспоминания. Таким хлеба не надо – дай монолог пустить в ушные раковины. Я полагал, что они у меня не бездонные, но вскоре понял, что ошибался.
– А кореш мой Славка, – глаголет он, – в спецгруппе тогда работал и вот он говорит: «Хочешь поржать»? Ну давай, говорю, поржать всегда приятно. Подъезжаем мы к шалаве, короче, а стояла осень и холодно уже, снега кучу, а она стоит на дороге, на костылях, прикинь, и машины ловит. Тут мы.
– Ну что Катюха, давай «капусту», – говорит Славка.
Та стоит, короче, дрожит вся, перепуганная, на этих костылях, носом шмыгает.
– Какая «капуста», – говорит, – ни одного еще не тормознула, кому я надо такая.
А ногу ей за прошлым разом сломали, когда она лавэ замутить хотела. Тоже ныла, стояла, что по нолям и все такое, а сама «цифры» в лифон засунула. Ну ее и проучили.
– Все не доходит до тебя, – говорит Сява. – Садись, покатаемся.
Та как заныла, короче: клянусь, божусь и так далее. Нифига родная. А Славик здоровенный лосяра, рука как у меня ляха, блин, и он ее так за воротник как дернет и в кабину. Та залетела как тряпка какая-то. Внатуре базарю, как будто пустую куртку закинул, там дури дай Бог.
Привезли ее на хату, короче, завели на второй. Сидим, такие, курим, она стоит перед нами, тушь потекла вся, сопли блестят. А Славка меня локтем подбивает, мол, смотри, что сейчас будет.
