– Пионер?
– Если не сказать больше – октябрёнок.
– Вам при жизни памятник воздвигнут рукотворный, – проникнувшись уважением к, несомненно, выдающейся личности, перешла на «вы» лоточница, уточнив и его месторасположение, – на Дерибасовской.
– Я согласен и на площади Ленина.
– Рядом с Лениным?!
– Вместо Ленина.
– Ну, ты хам!
– Что в переводе с английского на языки народов Латинской Армении означает – вред, вредить, – не растерялся герой-любовник, нахально остановив взгляд на разрезе халата работницы прилавка, который не был вульгарным, но и чрезмерно скромным его назвать было бы невежливо.
– И что ты там увидел для своей философской абстракции? – организовав на лице улыбку, полюбопытствовала Виолетта, съедаемая лёгкой степенью сомнениями.
– Я увидел там то, что увидел друг моего несостоявшегося детства Альберт Рацимор у подруги своего состоявшегося детства Серафимы Мирзу. Трудное детство – деревянные игрушки, – пояснил Жульдя-Бандя, встретив сочувственный относительно несостоявшегося детства взгляд лоточницы. – Несчастный и по сей день носит почётное звание отца-героина. Бедняга истлел, выращивая себе подобных. У него развился обширный склероз, а склероз, как известно, вылечить нельзя…
– Зато о нём можно забыть, – Виолетта хихикнула, довольная собственным заключением.
– В этом его преимущество перед диареей, – выдвинул железный аргумент собеседник.
Лоточница засмеялась, сотрясая хрупкими плечиками.
Молодой человек, представившийся столь странным именем – Жульдя-Бандя, дождавшись, когда эмоции его новой знакомой несколько поутихнут, поведал о дальнейшей судьбе друга своего так и не случившегося детства – Альберта Рацимора.
– Сейчас бедный Альберт в казённом доме воспитывает кукол и ловит рыбу ивовым прутом… в… – он замешкался в поисках оригинального места, – в унитазе.
– И много налавливает? – с трудом подавляя смех, поинтересовалась Виолетта, играя игривой зеленью глаз.
– Не признаётся.
– Не хо… не хо… – смех душил её, мешая говорить. – Не хочет вы-выдавать рыбные места?!
– Не может. Он о них забывает. Что-то с памятью моей стало… – прозвучал мягкий мелодичный, без признаков фальши тенор ухажёра.
– О боже, боже, неужель, – дама артистично сложила на груди руки, – Карузо сладостная трель! А может, ты сошедший с небес Марио Ланца?!
Обвиняемый кивнул, не исключая такого момента.
– Да нет же! Передо мною восходящая оперная звезда – Дмитрий Хворостовский! Какая удача!
Абстракционист улыбался, наслаждаясь своей популярностью у одной из представительниц нежной половины человечества.
Глава 6. Симпатичной лоточнице, в лице своего нового знакомого, удалось обзавестись ещё и личным целителем
– Признаться честно, я дипломированный экстрасенс, целитель и магистр белой магии. Окончил московскую школу по подготовке экстрасенсов, – открылся профессиональный экстрасенс, если исключить, что школа была передвижная, обучение проходило экспресс-методом, а диплом выдавался на четвёртый день обучения, – после трёх полуторачасовых занятий.
– Мама дорогая! Поём, философствуем и колдуем?!
– Исцеляем, – поправил целитель, а с тем, чтобы рассеять сомнения, вынул из дипломата, в синем переплёте, корочку, высокопарно названную её обладателем «дипломом». – Могу и тебя исцелить…
– Прямо здесь?!
– Здесь не получится. Исцеление – это таинство, а всякое таинство происходит в закрытом пространстве с ограничением естественного источника света.
