в которой чудолесики впервые прибывают на остров, где много-много птиц
Бодя нашёл льдину, подходящую по форме, по размеру и по прочности. Подогнал её.
– Садитесь! – скомандовал он, и сам выбрался на неё.
Близнецы попрыгали на белый плот. Перебрался и морж.
Они оттолкнулись от кромки ледового берега и поплыли. Медведь загребал лапой по правому борту. А морж ластой – по левому.
Сперва пробирались сквозь шугу2. Но вскоре вышли на чистую воду. Немного проплыли. Показалась земля. Это и был Белый Мох.
– А покажите вашего дождевичка, – попросил медведь.
Загуля развязал узелок. Но сколько они с сестрицей не искали Пыха, так его и не нашли.
– Неужели мы его потеряли? – запечалилась Газуня.
– Не может быть, – уверил её братец.
Поискали ещё. Газуня опять спросила:
– А может, он выскочил из узелка, когда мы веточки показывали? Вдруг он там на льду остался?
– Нет, просто, дождевик спрятался в узелке, – успокоил её братец. – Знаешь, как грибы прячутся.
Сестрица знала эту грибную хитрость и успокоилась.
– Мы его не можем найти, – извинилась она перед капитанами льдины, – дождевик спрятался.
– Но он такой же, как снежок, – описал братец и уточнил: – Они с ним близнецы.
– Что ж, пусть ваш Кых прячется, – сказал морж.
– Наверное, от мороза, – усмехнулся медведь.
– Да, – согласилась Газуня, – у него же нет шубки, как у нас.
Братец завязал узелок, чтоб не выходило тепло. Они присоединились к капитанам и тоже погребли.
Вскоре дружный экипаж добрался до Белого Мха. Все четверо сошли на берег и двинулись вглубь острова. Наконец заметили птицу. Хотя, по правде, она их первая заметила. Птица была чёрного окраса, а щёки у неё белели, как дождевички. Это была белощёкая казарка. Она летела с какой-то штуковиной и пела:
– Я казарка-белощёчка.
Вот что я сказать хочу:
Нет прекрасней островочка,
Где я звонко гогочу.
Каждый год я прилетаю
В край, где плещется тюлень,
Потому что здесь мечтаю
Провести полярный день.
Пр:
Ни василька, ни клевера
Не повстречаешь тут.
Но всё же краски Севера
И манят, и зовут.
Чтобы каждому хватило
Наглядеться красотой,
В этот раз я захватила
Кинокамеру с собой.
Подлечу к моржу поближе,
Бел медведя разыщу,
Комара сниму, увижу,
И кита не пропущу.
На скале сниму кайрёнка,
Налету сниму гуся,
Лишь бы только киноплёнка
У меня не вышла вся.
Скоро здесь начнутся вьюги,
Затрещат морозы, но
Буду я уже на юге
Всем показывать кино.
Диковинной штукой оказалась кинокамера. Её владелица снимала всё подряд. Модю и Бодю. Море и льды. А уж, когда попались незнакомцы, снимала дольше всех и радовалась, что ещё никто не поймал в объектив таких зверей: она будет первая, кто покажет их в кино.
– А вы кто такие? – брала она у них интервью. – Не снежные человеки, случайно?
Близнецы стеснялись перед объективом и поначалу молчали.
– Это Газуня и Загуля, чудолесики, – ответил за гостей медведь.
– Ой как здорово! – воскликнула казарка. – А меня зовут Казя.
– Мы идём к верблюду, несём еловую и сосновую ветки, – заговорил Загуля.
– И репьи колючие, – добавила сестрица.
– В бурю попали, – рассказал Модя.
– Ого! Я сняла этот ураганище. Море так бушевало – всю камеру забрызгало.
– Послушай, Казя, – перешёл к делу медведь, – им нужно на землю: через море, через океан.
– Можешь перенести? – спросил морж.
– Перенеси нас, пожалуйста, – попросила Газуня, – а то мы опаздываем к верблюду: у него скоро обед.
– Я бы отнесла, но я ещё песца не сняла.
