– Нет, – успокоили его гости. – Еловых. И сосновых.
Загуля достал веточки из узелка.
– О-о! Витамины! – оторвался от песка верблюд. – Мне уже пора обедать. – Он постучал подошвами друг о друга, отряхнул песок и пропел:
– Солнце греет в темя.
Хочется побегать,
Но приходит время
Славно пообедать.
Верблюд поглощал ветку за веткой, только слюнки бежали. Даже шишечки не оставил.
– А вот репейник, – подала ему Газуня на сладкое.
– У-у! Деликатес!
– Что? – спросили близнецы.
– Вкуснятина!
Близнецы были довольны. Им стоило совершить такое опасное путешествие, чтобы увидеть, как расплывается в счастливой улыбке верблюд.
– Ещё б таких поел! – облизнулся он.
Но в мешке репьёв больше не было. Тут Караким зашевелил ноздрями и начал обнюхивать Газуню. Оказывается, уходя от лопуха Трифона, они не все колючки с себя сняли. И сейчас Караким из Газуни извлекал застрявшие репьи.
– Ой щекотно! Ой щекотно! – повизгивала она.
Объев её, верблюд принялся за братца.
– Щекотно! Щекотно! – завертелся тот. И все трое весело смеялись.
– Вот теперь я наелся, – отвалился от Загули верблюд. – Как хорошо! Лучший обед в моей жизни!
Тут Караким вспомнил, что он корабль пустыни, и пропел:
– Как замечательно
В пустыне кораблю!
Воды не надо,
А колючки я люблю.
По ходу пения он спросил:
– А вы уточнили, откуда вы взялись?
– Да, из леса. Ты был прав. Мы теперь там живём.
– Сова и, правда, напутала, говоря, что мы от тебя взялись.
– Да она, эта ваша сова! – набросился на неё Караким.
– Знаем, знаем! – защитила сову Газуня. – Она в песочек не умеет играть.
– Да она…
– Она изучает жизнь, – подсказал Загуля.
– Во-во! – чуть успокоился Караким. – Прилетает и говорит: «Я изучаю всё». Глядит мне в глаза и заявляет: «Ты – трамвай. Хочу исследовать, как в пустыне трамваи живут». А я ей говорю: «Я не транвай!». А она мне: «Не транвай, а трамвай!» А я ей: «Я не транвай». А она: «Не транвай, а – траМ-вай». «Всё равно, – говорю, – не трамвай!» «Нет, ты трамвай» «Нет, не трамвай» «Нет, трамвай!» А, попробуй, докажи, что ты не трамвай. И кто ей это сказал?! Ха-ха! Наверное, в неправильной книжке прочитала.
– И как ты доказал, что ты не трамвай? – спросил Загуля.
– Как, как. Стал есть колючки. Оказывается, трамваи колючки не едят. Хорошо, что сова это из книжек знала. А песочком, и чтобы построить что-нибудь, не заинтересовалась. Улетела. Даже следов не оставила, – показал верблюд на песок.
Близнецы огляделись – никаких следов совы.
– Как хорошо, что ты верблюд,
А не трамвай.
Воды не надо,
А колючки подавай!
Караким поглаживал брюхо: колючки изнутри успокаивали.
– А, кто такой трамвай, ты знаешь? – спросила Газуня.
– Не знаю, скорей всего он под землёй живёт, – предположил Караким и пропел:
– Как замечательно лежать,
Глаза прикрыв,
Когда обеденный
Наступит перерыв.
Верблюд пел для себя, для души. А чудолесикам казалось, что для них. Им стало понятно, если хорошо для себя поёшь, то и другие заслушаются. И даже будут подпевать. Знал ли это верблюд, нет ли, но вновь запел:
– Как хорошо напеть
Любимый свой мотив,
Одну колючку
За другою проглотив.
Он сделал глоток и весело продолжил:
– Колючки, колючки!
Вот пришёл обед!
Колючки, колючки!
Вас вкуснее нет!
У Каракима обеденные перерывы всегда были хорошие: большие или маленькие. Но любой перерыв всегда покажется коротким, когда закончится. Вот и сейчас обед подошёл к концу.
Загуля достал совочек, вчерашний подарок верблюда, и все трое окунулись в песок. Копали, насыпали, строили. Песочница бурлила.
