«Не позволю! Какое тебе дело!?» – возмущённые слова не сорвались с Полининых губ, как всегда застряв где-то глубоко в горле, отчего пришлось закашляться и помотать головой.
– Не тряси головой, а отвечай! – мама строго заглянула в глаза дочери. – Ты что, пьяная?!
На пороге гостиной, услышав возмущённый голос, жены появился папа и немедленно включился в разговор.
– Полина, ты где была? Мы тебя ждём, ужинать не садимся, а тебя всё нет и нет!
– Саш, наша дочь спивается у нас на глазах, – мама подняла руки к вискам и демонстративно начала их тереть, как будто у неё раскалывается голова от боли. – Она уже позволяет себе приходить домой пьяной!
– Ты где и с кем была? – в голосе папы отчётливо проявились грозовые раскаты, так хорошо знакомые Полине с детства.
– Мам, – стараясь говорить спокойно, произнесла Полина, всё ещё надеясь на сочувствие и понимание, – я была на похоронах Ники. Я же тебе писала. На поминках пришлось выпить стопку водки. Так полагается. Да я и замёрзла очень на кладбище, ветер сегодня пронизывающий и сыро.
– Я же тебе запретила! – возмущённо повысила голос Татьяна, оглядываясь за поддержкой на мужа. – А ты всё равно попёрлась хоронить эту наркоманку, которая чуть жизнь тебе не испортила?!
Родители, перебивая друг друга, начали объяснять, в чём провинилась Полина, как она неправильно себя ведёт, в чём в очередной раз виновата перед ними. Полина медленно сняла пальто, размотала шарф, поставила сумочку на тумбочку, стараясь не особо вслушиваться в возмущённые родительские голоса.
– Мам, там у тебя котлеты на плите сгорят, – неожиданно для самой себя спокойно произнесла Полина, почувствовав запах пригорающих котлет.
Родители одновременно застыли с открытыми ртами, как будто кто-то наложил на них заклятие безмолвия. Первой отмерла мама.
– Она ещё и оговаривается, – растерянно произнесла она. Такая спокойная реакции дочери была неожиданной. Родители привыкли, что Полина адекватно реагирует на замечания, то есть опускает голову, начинает оправдываться, просить прощения, плакать. Это было правильно. Ребёнок должен осознать свою вину и раскаяться в ней. – Мы ей про то, что она неправа, а она…
– Про котлеты! – возмущённо закончил фразу отец.
Обойдя замершие в недоумении фигуры родителей стороной, Полина прошла на кухню, взяла в руки деревянную лопаточку и начала переворачивать шкворчащие на сковороде котлеты, по опыту зная, что в сгоревшей пище немедленно будет обвинена опять же она. А как же! Ведь это она своим появлением в нетрезвом виде отвлекла мать от приготовления ужина!
Через несколько секунд мама с поджатыми губами вернулась на кухню, молча отобрала у дочери лопаточку, с обиженным видом закончила переворачивать котлеты и начала сливать воду из кипящей на соседней конфорке кастрюли с картошкой.
– Я думаю, что ты сыта. Тебя должны были покормить там, где напоили, – сквозь сжатые губы проговорила Татьяна.
– Да, мам, спасибо. Я устала, пойду, прилягу. Сил нет. Ника же была моей ровесницей. Тяжёлое зрелище, – накопившаяся усталость и печальные переживания, действительно, отбили у Полины аппетит. Она почти не обратила внимания на слова матери, на тон, которым они были произнесены.
Погружённая в себя Полина вышла из кухни, прошла мимо что-то говорившего отца в свою комнату, закрыла за собой дверь. Не раздеваясь опустилась на кровать. Немного посидела, уставившись бессмысленным взглядом в стену напротив, затем завалилась на бок, подтянула ноги к груди, натянула пушистый плед, которым была застелена кровать, на плечи, чтобы согреться и унять внезапно возникшую внутреннюю дрожь. Прокручивая в голове невольно подслушанный разговор в автобусе, Полина незаметно уснула.
