Ночью, накануне операции, Светлана спала безмятежно. Поначалу ей снились красивые и милые сердцу картины из детства. Она – пятилетняя. Лежит в своей детской кроватке, засыпает. Папа на днях купил магнитофон. В глубине затемненной комнаты, включив настольную лампу с темно‑зеленым металлическим абажуром, он готовится к семинару в академии. Спрашивает дочь: «Тебе не будет мешать музыка? Тихо‑тихо?». Та отвечает, что нет. И слышит волшебный голос из магнитофона: «Бессамо…. Бессамо муччо!»3. Удивительный голос, таинственные слова – как заклинание. Маленькая Света шепотом повторяет за певицей: «Бессамо…. Бессамо муччо…» Ей кажется, что это молитва какой‑то огромной, бесконечной любви. Звуки музыки наполняют малышку одновременно и радостью, и глубокой грустью, обволакивают сладостным туманом, возносят куда‑то вверх. И вот уже она сама – облако. И медленно, нет не летит, а плывет по небу над большим незнакомым городом, освещенном яркими огнями, ощущая пространство как вселенский океан. Немного мешают столбы линий электропередач и высокие деревья – тогда ей приходится подниматься все выше и выше. Это так трудно, и сил уже нет. А там просто пустота. И холодно. И светло‑серое пустое небо. Никого и ничего.
Утром она проснулась в относительно бодром настроении. Нет, если тщательно покопаться в эмоциях, то немного волновалась, конечно. Сегодня примерно в одиннадцать часов её папе начнут делать операцию. И он не будет больше так мучиться и задыхаться. Пусть он и просил не навещать его, они с мамой Аллой договорились подъехать в Военно‑Медицинскую академию, чтобы попытаться пробиться в реанимацию. Иногда туда пускают. Вдвоем, точно, не зайти, но, может быть, получится упросить запустить их по очереди. В любом случае, они постараются встретиться с оперирующим хирургом и расспросить о подробностях.
Светлана позвонила на работу и предупредила, что появится в редакции только после обеда. Чтобы как‑то отвлечься от волнения, принялась за уборку в квартире. Но минут через десять вдруг засомневалась, а не считается ли уборка плохой приметой в данных обстоятельствах. Скорее всего, считается. На всякий случай ограничила свой хозяйственный порыв поливом комнатных растений. Заметила вдруг, что на лиане, пышно во все стороны свисающей с платяного шкафа, распустился одинокий зонтик мелких нежно‑розовых цветков. Понюхала. Удивительно приятный сладковатый запах. Надо же! Чудеса! Этой лиане не меньше двадцати лет. Это столько она живет в их семье. А до этого еще, неизвестно сколько лет, обитала у свекрови. И была передана по наследству вполне взрослым растением с двухметровыми плетьми, плотно усыпанными листьями. И никто никогда не видел, чтобы эта лиана цвела.
– Игорь, посмотри, наша лиана зацвела! Тут такой красивый зонтик из цветов!
– А они разве цветут? – донесся голос из кухни, но Игорь поленился подойти, чтобы посмотреть, как всё это выглядит.
Светлана нарисовала стрелки на верхнем веке, накрасила ресницы, губы, надушилась французскими духами – собралась! Дождавшись половины одиннадцатого, вышла из дома. Неспешно направилась к метро. Вышла на станции «Пушкинская». Чтобы как‑то убить медленно текущее время, зашла в «Макдональдс» напротив Витебского вокзала. Долго выбирала, чтобы такое заказать. Потом уселась в уютном уголочке и неспешно потягивала через трубочку молочно‑клубничный коктейль. Все её мысли были теперь об отце, который в это время, наверняка, уже лежал на операционном столе. «Все будет хорошо!» – успокаивала она себя, и мысленно посылала отцу свои флюиды уверенности. «Все будет хорошо!»
