Ген Z. Без обязательств - страница 10

В комнату вернулась Вероника Кирилловна.

– Вот! – объявила она, вешая на шкаф длинное черное платье, мерцавшее крошечными стразами по всей юбке. Кинув на Катю уничижительный взгляд занятой женщины, она важно бросила прежде, чем выйти из комнаты: – Надеюсь, украшения выберешь сама.

Катя еще какое-то время провалялась на кровати. Ей совершенно не хотелось двигаться, еще больше ей не хотелось спускаться вниз и выжимать из себя любезность.

В конце концов, ей все-таки пришлось встать. Она надела платье, достала декоративные перчатки. Туфли с изящными веточками и стразами в форме листьев на каблуках Катя надела в последнюю очередь. Она как раз думала, как убрать волосы, когда в ее убежище снова вторглась Вероника Кирилловна.

– А я говорила тебе озаботиться этом вопросом накануне! Чтобы не делать все в последний момент! – воскликнула она, заметив, озабоченность дочери. – Что ты, что отец! Сейчас я тебе помогу, подожди.

Вероника Кирилловна вернулась со своим сапфировым крабиком и выпрямителем.

– Повезло хоть, что хоть бог хорошие волосы дал! – вздохнула она, усаживая Катю перед туалетным столиком. Девочка не стала ничего говорить. Давным-давно, возможно, даже не в этой жизни у нее было столько проблем с этими богом данными хорошими волосами, что она ходила к трихологу чаще и охотнее, чем домой. Катя почему-то не удивилась, что ее мама не помнила этого. Она вообще много чего не помнила, если это не касалось ее работы.

Уложив Катины волосы, Вероника Кирилловна, повертев ее головой и так, и этак, словно она была одной из ее моделей, клюнула дочь в лоб и уже на выходе кинула через плечо:

– Не забудь взять клатч.

– Какой?

– Возьми от Hermes.

К восьми часам, услышав в тишине ночи хруст гравия, расползающегося под тяжелыми колесами автомобиля, Катя спустилась вниз.

– Катя! – воскликнула Вероника Кирилловна, едва кинув на нее взгляд. – Что у тебя на шее?! Тиффани?

Вероника Кирилловна ненавидела все американское. Как никто другой, она угадывала в этих вещах и в этой культуре обезличенное потребление, которое презирала. Порой эта ненависть у нее приобретала оттенок мании.

– Не позорь меня, только не сегодня! Совсем недавно я дарила тебе подвеску. Это же настоящий французский Картье! Почему ты не надела ее?

– Колье показалось мне более подходящим…

– Нет, нет, нет и нет! Это только на повседневную носку. Меня буквально ломает от этих резких линий! Иди, давай, иди, пока никто тебя не увидел.

В этот момент с поста охраны позвонили, и Сергей Анатольевич объявил, что следом за Охотниковыми приехали Перовы. Вероника Кирилловна поторопилась прогнать Катю.

Катя поднялась и, выбрав из органайзера для украшений что-то, отдаленно напоминавшее Картье, снова спустилась.

– Катя, – тут же подозвала ее Вероника Кирилловна. В глазах ее было почти бешенство. – Что это?

– Картье.

– Катя, – с нажимом произнесла она сквозь стиснутые зубы, – какое Картье?

Катя опустила глаза на свою грудь, не понимая, чего хочет от нее мать. Это было тяжелое колье из черного оникса и красного золота, выгодно подчеркивавшее цвет ее кожи и мерцание наряда. Во всяком случае, так казалось Кате.

– Это из их коллекции Clash? Ты бы еще их набор юного трудовика^>5 надела, Катя! Что за масс-маркет у меня в доме! Откуда эти вещи вообще берутся у тебя в шкатулке?

– Может, девчонки подарили, – она пожала плечами, надеясь, что упоминание о девочках, в присутствии которых Вероника Кирилловна обнаруживала в себе ангельскую кровь, успокоит ее.