Весь день Катя перебирала варианты, гадала, как будут события развиваться, выгонят ее с завода или директор сделает вид, что они не знакомы. Как ей быть, спрятаться, убежать, задрать нос, лезть на глаза? Крохотной мыслишки не появилось, что ничего делать не придется. Алтунский не стеснялся своей наготы, не торопился, оперся коленом о край кровати и ждал. Не сразу Катя сообразила, что в этот раз управление передано ей. Набрасываться на нее никто не будет. Этакий выбор без выбора. Катя даже мысленно спросила себя, хочет ли она, чтобы потенциальный любовник ушел? Просто взял и ушел. Без слов и авансов.
Минут пять они просто молчали и не двигались, а напряжение росло. Как будто в комнате включили невидимый прибор, выкачивающий воздух. Наконец, Алтунский решил, что дал достаточно времени и Катя к нему привыкла. Дотронулся до ее волос, стащил резинку и улыбнулся. Катя тряхнула головой, зная, что волосы придадут ей очарования, и подняла руки. Михаил Львович понял правильно, потянул майку вверх. Его терпение вознаграждено. Катя подумала и согласилась быть с ним.
– Как тебе нравится?
– Мне? – Катя облизала губы, сглотнула.
– Нежно? Погрубее?
– Нежно, – Катя отчаянно покраснела, потому что понятия не имела, что означает нежно. И прозвучало нелепо. Алтунский вряд ли согласится на розовые сопли. Не объяснишь же, что никто с Катей никогда не нежничал. – Михаил Львович.
– Так? – Алтунский провел теплой ладонью по Катиной груди, покружил пальцем вокруг пупка, задержал руку между бедер. – Как-то странно слышать в постели имя и отчество.
– Я привыкну, – на самом деле, Кате нравилось именно так, обращаться по имени-отчеству, хотя Алтунский не был настолько уж ее старше.
– Привыкай скорей, – губы и руки Алтунского оказались разом везде. За ухом, на губах, на ягодицах. Участия Кати не требовалось, ее ласкали, замечая малейшую реакцию. Катя потерялась в эмоциях. Не обращала внимания, каково Алтунскому. – Спи пташка. Чего смеешься?
– Только в армии засыпают по команде.
– Служила в армии?
– Нет, конечно. По телевизору видела. А вы служили, Михаил Львович?
– Служил. На Дальнем Востоке.
– Пограничник?
– Он самый. На плечах у нас зеленые погоны.
– И суровые законы?
– Точно.
Катя поостереглась выспрашивать, это выглядело бы подозрительно. После жаркого секса особенно подозрительно. Как в шпионских фильмах. Женщина согласна на интим исключительно ради сведений. Алтунский оказался отличным любовником, словно нашептал ему кто, как обращаться с Катей в постели. Себя бы Катя не зачислила в умелые любовницы. Довести до постели, да. Тут она профи. А вот дальше не старалась, отключалась от процесса или вообще сливалась под благовидным предлогом. Доказательства связи получены, фото улетало к Чалому, ни к чему ей было усердствовать.
Алтунский оделся, поцеловал Катю в висок. Запретил вставать и провожать до двери. Хлопнула дверь и Катя осталась одна в полной тишине. Самое время подвести итоги. Но мысли разбегались как испуганные тараканы. Всего раз Катя видела эту картину, в съемной квартире, а в память врезалось навсегда. Пошла ночью попить воды, включила свет и полчища тараканов ринулись в разные стороны. Как только в обморок не брякнулась от ужаса. До сих пор озноб по коже. Едва дождалась утра, не смогла уснуть, побежала к Чалому просить ссуду на квартиру.
Были бы нервы покрепче, потравила бы тараканов и жила дальше. Но это сейчас так кажется, когда нет тараканов, что можно было не поступать как избалованная неженка. А тогда Катя не могла ни о чем думать, боялась в квартиру заходить. И спать тоже боялась. Каждую вещь трясла прежде чем надеть. Продукты перестала хранить в квартире. Приятельницам рассказать стыдилась. Чем бы они помогли? Насмешничали бы потом. Зачем рану снова и снова расковыривать. Звонить матери было бесполезно. Жить вместе с ней еще хуже, чем с тараканами.
