— Хам!
— Ошибаешься, красавица. Подхорунжий войска польского не может быть хамом. Хамы и быдло те, с кем ты и твой отец сейчас потоварищились. А еще в большей мере — большевицкая орда, что как саранча лезет на нашу землю с востока. Ну, же. Не упрямься!.. Пойдем и я покажу тебе разницу между хлопом и шляхтичем.
— Убери руки, а то как врежу кнутом по морде!
— Только посмей, сучка! — пригрозил мужчина, из голоса которого напрочь пропали все игривые нотки и осталась только ярость. — Я это кнутовище знаешь куда тебе засуну?!
Видимо угроза на девушку не подействовала, потому что сперва раздался звук, отдаленно напоминающий выстрел из нагана, а потом мужчина разразился руганью.
— Ах, ты ж хвойда краснопузая! Ну, теперь ты пожалеешь, что вообще родилась! Эй, парни! Стащите эту коммунарскую сучку с воза. Заткните ей рот и свяжите. С собой возьмем. Они так много о коммуне болтают, что многих даже убедить успели… Обещая раздать все и всем. Вот и устроим девке коллективную постель…
— Rozkaz, panie podhorunzhy!* (* Слушаюсь, господин подхорунжий!)
Луна, до того прячущаяся в облаках, очень вовремя выглянула из-за тучи, позволяя разведчикам не только слышать, но и увидеть, что происходило всего в паре десятков метров дальше, на лесной дороге. Хотя, и без этого не трудно было догадаться. Даже капитану Малышеву, не понимающему ни слова по-польски.
Если никто не оставался в кустах, а все вышли на дорогу, то телегу с хлебом окружило около десятка мужчин одетых в гражданскую одежду, а так же — хоть и непривычного покроя и расцветки, но явно военную форму. Особенно странно выглядели угловатые, то ли треугольные, то ли — пятиугольные головные уборы. Все мужчины при оружии и настроены очень решительно. Даже излишне зло. Во всяком случае, девчонку, посмевшую поднять руку на их командира, скрутили жестко, как захваченного в плен врага. Без снисхождения на пол и возраст.
— Это ты правильно решил, Мельник, — одобрил действия командира группы кто-то из «лесных братьев». — Поглядим, много ли комуняки без еды навоюют? И еще одна девка в отряде пригодится. Ночи все холоднее…
— Заткнись, Гунявый, — ответил первый голос. — Мне комиссары не нужны. Сам разберусь…
Пленницу хорошенько связали, для надежности даже сунув ее ногами в освобожденный от хлеба мешок. Так что девушка даже не рыпалась, а только сопела. После чего Басю забросили на телегу, поверх остального груза. Лошадей взяли под уздцы и вся процессия двинулась дальше.
— Давайте, знатоки словесности, объясняйте? — Малышев вопросительно взглянул на Телегина и Семеняка. — Что за ерунда? Партизаны грабят партизан? Или хлеб все-таки немцам везли?
— Нет, командир. Не немцам. Тут другое… Девчонка, похоже, наша. Поскольку ее все время обзывали то краснопузой, то коммунаркой. А эти «лесные братья» кто такие, я не понял. Ряженые… Замашки, как у полицаев, но не совсем. Фрицев, похоже, тоже не слишком жалуют.
— Может, из армии, о которой Коля говорил? — вставил Степаныч.
— Угу, похоже… — согласился старшина. — Во всяком случае, это тот самый Мельник, о котором девушку предупреждала тетка на хуторе.
— Нифига не понятно, — проворчал Малышев. — Блин горелый. И хлеб увели, и девчонку, судя по рожам, та еще участь ждет.
— Командир…
— Чего?
— Разреши размяться?
— Да… — капитан, потер кончик носа. — Согласен. Нельзя отдавать провизию неизвестно кому, но — явно не с нашей улицы. Степаныч, ты давай, собери наших и веди следом. По скрипу… Действуйте по обстановке. Если что, не вмешивайтесь. Остаешься старшим группы, до прибытия Корнеева. Помните, главное — выполнение приказа.
