— Нет, — мотнул головой второй пилот. — Километров семьдесят уже как над немцами летим. Просто, Яков… капитан Гусман… сразу взял севернее. Думал, удастся обойти грозу по краю. Но фронт оказался гораздо обширнее, чем синоптики предполагали.
— Черт… — Корнеев посмотрел на Штейнглица. — Что будем делать?
— Думаю, придется прыгать, Николай. Мы и так потеряли зря слишком много времени… Ждать дольше нельзя. А если завтра тоже нелетная погода будет? Лучше немножко ходить пешком…
— Пройтись, — Корнеев машинально поправил Штейнглица, который по непонятной причуде то говорил, как прирожденный русак, то словно забывал русский язык и начинал коверкать фразы, как самый настоящий иностранец. Наверно, от волнения.
— Я. Данке…
Корнеев кивнул. Похоже, ничего другого не остается…
Да, все верно, они действительно и «потеряли», и «много», и «слишком». А самое обидное, что большинство этих драгоценных часов были потрачены впустую, то есть — «зря»…
Быстрее всех Корнееву удалось убедить полковника Стеклова. Ни на секунду не ставящий под сомнение благородство других и руководствуясь только здравым смыслом, Михаил Иванович влет оценил преимущество подключения к операции бывшего оберштурмбанфюрера СС. Не только ориентирующегося на местности, но и видевшего секретный образец в действии. А вот дальше все пошло с нарастающим сопротивлением…
Даже заручившись поддержкой Стеклова, Корнееву пришлось убить несколько часов, пока общими с профессором усилиями, удалось убедить «собственного» генерала в том что изъявивший готовность к сотрудничеству фриц в этом поиске группе крайне необходим.
Десятки раз напоминая, что дело на контроле у Ставки, что он лично отвечает за успех операции, демонстративно хватаясь за телефон, всерьез угрожая позвонить самому Абакумову, подполковнику Корнееву удалось таки преодолеть и этот рубеж.
Казалось бы все, дело сделано, но...
Как только дальнейший переговорный процесс выпал из-под его контроля и перешел на уровень межведомственных согласований, тут-то процедура согласования застопорилась по-настоящему. Никто из старших офицеров управленческого аппарата ГРУ, курирующих их фронт не хотел связываться с соответствующим звеном контрразведки. Поскольку, как объясняли генералу, это могло свидетельствовать о беспомощности военной разведки и привести к оргвыводам со всеми соответствующими последствиями. В том числе и для самого Ивана Григорьевича. Не помогали ни звонки, ни радиограммы, ни даже шифровка отправленная лично начальнику Управления военной разведки Генерального Штаба генерал-полковнику Кузнецову… Скорее всего, она благодаря чьей-то бдительности, попросту не попала на стол Федора Федотовича.
Потеряв больше суток подготовительного времени на ожидание и понимая, что дальнейшее промедление уже чревато срывом операции, начальник РО штаба фронта решился на крайний шаг и связался с канцелярией заместителя народного комиссара обороны напрямую.
Вопреки всем опасениям генерала, Виктор Абакумов выслушал Ивана Григорьевича вполне доброжелательно, поблагодарил за сигнал и пообещал во всем разобраться…
С этого момента события покатились как с горки.
Генерал-майор еще и вспотевшую шею не успел вытереть, когда телефонную связь словно включили в обратном направлении. Десятки служб, о существовании которых подполковник Корнеев, да и сам генерал знали исключительно номинально, вдруг озаботились вопросами обеспечения РО фронта, наперебой предлагая любую посильную помощь…
