В запахе мяса Гензелю почудилось что-то лишнее. Вроде тонкого запаха гниения. Даже желудок, несколькими минутами ранее напряженно урчавший, вдруг напрягся, перестал выделять сок. Голос ведьмы звучал доверительно, ласково, мягко, но именно в нем ему вдруг почудилось что-то неладное. Может, именно так акулы, обитающие в морях, которые он никогда не увидит, чувствуют аромат яда в брошенной им наживке?..
– Что? – спросил он, не зная, как повести себя. – Что вы хотите нам предложить?
– Прежде всего – твоей сестре. – Геноведьма провела рукой по волосам Гретель, слегка разлохматив их, – точно легкий ветерок прошелся по заснеженному кусту. – Конечно, и ты в обиде не останешься, но она – прежде всего. Милая Гретель ведь на самом деле вовсе не обычный квартерон, каким ты, конечно, привык ее считать.
– А что с ней?
– Твоя сестра талантлива, это надо признать. В ее возрасте я демонстрировала сходные результаты. А это говорит о многом. Поэтому я могу дать ей кое-что большее, чем бесплатный завтрак, зверята. Я могу принять ее в обучение.
В горле вдруг появился огромный комок, точно Гензель попытался проглотить, не жуя, целую лепешку.
Гретель – в ученицы к геноведьме?.. Да скорее он отгрызет себе руку!
– Она квартерон, как и я, – отрезал Гензель, чувствуя предательскую слабость в груди. – Ей никогда не получить патента. Она не может стать геномастером!
– Разумеется, – мягко согласилась геноведьма. От ее ослепительной красоты Гензелю отчего-то стало душно. – Но она может быть геноведьмой.
Гензель упрямо мотнул головой, избегая ее взгляда. Но и на сестру он старался отчего-то не смотреть. Быть может, оттого что впервые в жизни ему было страшно узнать, что на нем написано. Или оттого, что он уже подозревал – что.
– Моя сестра не станет геноведьмой! – крикнул он, вспыхивая от негодования. – За это полагается костер!
– Только в вашем провинциальном Шлараффенланде, – невозмутимо усмехнулась геноведьма. – Но, насколько я понимаю, вы не торопитесь туда вернуться? Поверь, маленькая акула, в мире есть много мест, где опытная геноведьма может жить в свое удовольствие, не боясь костра.
– Например, в чаще Железного леса? – ядовито осведомился Гензель.
Это было слишком резко. Это граничило с грубостью. Глаза геноведьмы сверкнули. Неярко, но огонек этот был, несомненно, опасен.
– Не думаешь же ты, что я предлагаю обучение любой встреченной девчонке? Твоя сестра одарена. Геномагия даст ей богатство, могущество, безопасность и смысл существования. А что можешь дать ей ты, мальчишка с ужасными зубами? Смерть в здешнем ядовитом болоте? В когтях какого-нибудь кошмарного порождения? От голода? Вы всего лишь двое детей, заблудившихся в лесу, и вам не выбраться без помощи.
Живот делался все тяжелее. Приятное чувство сытости отчего-то стало слабостью, медленно ползущей из желудка по всем членам, связывающей их невидимой паутиной, гнетущей.
– Мы попытаемся, – пробормотал Гензель, чувствуя, что и язык начинает заплетаться.
Что же это такое? Отчего тело так клонит к земле? Почему перед глазами мелькают пестрые мошки? Гензель попытался сделать шаг к двери, но вдруг споткнулся и едва не упал. Как в тот раз, когда мальчишка на улице поставил ему подножку. Но в этот раз никто к нему не прикасался. Его нога просто врезалась в пол, отказавшись продолжить шаг. Гензель уставился на нее, чувствуя, как его вспотевшей кожи на животе и боках касаются скользкие хитиновые усики страха.
