ГЕНРИХ САПГИР классик авангарда. 3-е издание, исправленное - страница 22



. Те глубинные – и тормозящие рецепцию читателей – механизмы привычного прочтения религиозных текстов в контекстах русской литературной культуры, на которые указывает Д. Давыдов, действуют при прочтении «Псалмов» Сапгира. Для их адекватного, неопосредованного осмысления лучше всего обратиться прямо к библейскому тексту, а уже потом восстанавливать различные пласты истории и культуры, которые питали тексты переложений Сапгира.

Вавилон «Псалмов» Сапгира – Россия. Вместо древних израилитов в них действуют современные Сапгиру советские евреи. Псалмопевец Сапгира – Овсей Дриз, пьяница («шиккер»), поэт-пророк в стране, в которой к началу 1950-х была обескровлена еврейская культура. «Псалмам» Сапгира принадлежит особое место в мировой поэзии. По масштабу и радикальности переработки иудейских священных текстов, а также по степени внедрения в них реалий современной истории, политики, идеологии и повседневного быта эту книгу можно сопоставить с циклом Аллена Гинзберга «Каддиш» (1959): Вот начало поминального цикла Гинзберга:



Strange now to think of you, gone without corsets & eyes, while


  I walk on the sunny pavement of Greenvich Village,


downtown Manhattan, clear winter noon, and I’ve been up


  all night, talking, talking, reading the Kaddish aloud,


  listening to Ray Charles blues shout blind on the


  phonograph


the rhythm the rhythm – and your memory in my head three


  years after – And read Adonai’s last triumphant stanzas


  aloud – wept, realizing how we suffer – <…>>[197].



А вот отрывок из последней, 4-й части «Каддиша» Гинзберга:



О mother what have I left out <…>


  farewell with your old dress and a long black beard


  around the vagina farewell with your sagging belly


  with your fear of Hitler


  with your mouth of bad short stories <…>>[198].



«Псалмы» Сапгира – классический еврейско-русский текст постхолокостной поры>[199]. В них соединяется – как и в трудах многих еврейских мыслителей и художников Диаспоры, написанных во время и после Катастрофы (от Т. Адорно, Примо Леви, Пауля Целана и И. Эренбурга до С. Бэллоу и Ф. Рота) – скептическое отношение к возможности существования всесильного и всемогущего Бога с неизбежно экстатической верой в мистическое божественное устройство вселенной, как в этом сапгировском переложении псалма 150 (та же нумерация в Таннахе):



1. Хвалите Господа на тимпанах


на барабанах (три гулких удара)


2. Хвалите Его в компаниях пьяных


................(выругаться матерно)


3. Хвалите Его на собраниях еженедельно


................(две-три фразы из газеты)


4. Нечленораздельно


................(детский лепет пра-язык)


<…>


9. Все дышащее да хвалит Господа


(кричите вопите орите стучите – полное


освобождение)


Аллилуйя!



(12 раз на все лады)>[200].

7. Лианозово

Широта художественного вкуса Сапгира и его терпимость в отношениях с людьми (особенно литераторами младших поколений) требовала самоограничения и хотя бы условного нахождения собственных истоков на карте российского искусства. Этим заповедником была для Сапгира лианозовская группа, в костяк которой входили он сам, О. Рабин, И. Холин (прямые ученики Е. Л. Кропивницкого), О. Потапова (жена Е. Л. Кропивницкого), В. Кропивницкая (дочь Е. Л. Кропивницкого и жена О. Рабина), Л. Кропивницкий (сын Е. Л. Кропивницкого), Вс. Некрасов и Я. Сатуновский. Были им близки художники Николай Вечтомов, Лидия Мастеркова, Владимир Немухин, Борис Свешников. В 1950-е с лианозовцами тесно общалась поэт Милитриса Давыдова. Уже позднее, в конце 1960-х, к лианозовцам примкнул Э. Лимонов. О месте Лианозова и лианозовцев в ландшафте русской культуры довольно много написано, поэтому ограничимся здесь несколькими наблюдениями