Со следами боя, на лицах, руках и одежде, стояли вдоль борта пленные, а побежденный корабль прощался с миром. Хлопнула глухо из трюмов у самой воды, петарда. Как в жадное горло, в пробитую взрывом дыру, хлынула вода океана. Расцепив жадный прикус, слетели, упали с грохотом на свою палубу, абордажные крючья хищника. Живых и добычи не оставалось на тонущем корабле.
Последний сундук, и охапка, – детали сервиза, кальян, серебро, увенчали рукотворную гору добычи.
– Ну вот, – кивнул на неё капитан, обращаясь к пленным, – вот все, что от вас было нужно! А посудина нам не нужна!
Посудина, раненой птицей, припала на бок. Печально и быстро корабль погружался в пучину. Последней памятью, безголосым криком в устах океана, вскрутилась воронка. Корабль исчез.
Шарки
– Но ведь, – прошелся вдоль строя пленных капитан Шарки, – И вы не нужны… Клянусь богом, наша компания вам не по душе вам! Гляньте! – брезгливо обвел он взглядом свору своих людей.
– Так ведь? – остановился он перед пленным, которому кровь грубой сабельной раны, мешала видеть и говорить. – Конечно же, так! – вгляделся в его лицо Шарки. – Ну вот… – собрался он пойти дальше, но лицо его вдруг посветлело. Улыбка скользнула по тонким губам.
– Крэд! – позвал он, показав рукой.
Крэд взял за руку, вывел из строя пленника, и подтолкнул к вещевой горе.
– За это спасибо, – поблагодарил капитан, – но, нам не по пути, господа! Мы здесь дома, а вы? Нужны ли нам гости? – задумался он.
И крикнул визгливо:
– Крэд!
В руке Крэда, на солнце сверкнул блеснул кинжал.
– Вы здесь лишние, – пояснил капитан, – а за бортом полно не обедавшей рыбы…
Крэд оттеснил, прижал к борту пленника, запрокинул назад его голову, и без размаха, коротким ударом, всадил нож под ребра. Опрокинутый за борт, несчастный, полетел в океан.
– Счастливо! – сказал во след Шарки.
Рука Крэда легла на плечо другого пленника. Нож мелькал в руке Крэда. Летели тела в океан, вздымались фонтаны искрящейся красным, соленой воды.
Команда ждала, когда Крэд закончит. Глядела на гору добычи. Там было на что посмотреть!
Но главным сокровищем, жемчужиной вырванным из корабельной утробы, было не это. С лицом, побледневшим белее паруса или неба, смотрела в лицо ораве, женщина. Взгляды, как жаркие, жадные угли, плавили женское тело. Ужас и боль убиваемых мимолетны, а женщина обречена! Ей жить, умирая не сразу, в мерзком огне изощренной, низменной страсти безнравственных, падших людей.
– А, это новенький, ты! – рассмеялся пират, задетый плечом Копли Бэнкса, – Дружище, ты не шути!
Он глаз не мог отвести от пленницы:
– Ведь хороша! До чего хороша, новичок! А-ах, не повезло нам, и тебе, новичок…
– Почему?
– Слишком красива, Шарки съест её сам, не поделится с нами…
– Стой! – крикнул Шарки, и махнул рукой Крэду, – Так не годится, видишь?
Крэд обернулся. Капли крови скользнули с ножа на палубу.
– Он же худой, ты видишь?
Запрокинутый навзничь, через перила фальшборта, юноша, в больших руках Крэда казался подростком.
– Не годится, Крэд! – осуждающе покачал головой Шарки, – Какой прок с него там, – показал он вниз, – какой корм? Рыба над нами с тобой посмеется, Крэд!
Шарки приблизился. Полным сочувствия взглядом вгляделся в лицо обреченного юноши.
Надежда мелькнула там, загорелась…
– Ух-хух! – отозвался Шарки и потряс головой.
Снял с плеча юноши руку Крэда, тепло улыбнулся, положил на плечо юноши руку и, вглядевшись в худое лицо, сказал:
