Иллирианский офицер побагровел, из-за чего его сходство с индюком только усилилось.
Наблюдатель посчитал нужным дипломатично вмешаться:
– Подумайте, Дезет. Быть может, ребенку и вправду будет лучше в каленусийском приюте?
– Спасибо, капитан, но я больше ничего не хочу от Каленусии. Все, что вы могли мне дать, я уже получил.
Наблюдатель нахмурился, переваривая намек. Стриж повернулся к иллирианскому офицеру:
– Ну так как?
Он напрягся ожидая реакции спесивого преторианца. Тот, помедлив, кивнул:
– Ладно. Я лично позабочусь, чтобы ты об этом пожалел.
– Не думаю, что у тебя это получится.
Дезет ступил на трап, его втолкнули в салон, провели куда-то в самый хвост, в отдельный отсек.
– Располагайся с удобствами.
Стриж опустился в просторное кресло, на всякий случай посадил Нину на колени, заключив ее в кольцо скованных рук. Преторианцы вольготно расположились вокруг, заодно отрезав ему путь к двери. Их капитан морщился как от головной боли, время от времени поглядывая в иллюминатор – возможно, плохо переносил ожидание.
Стриж осторожно вздохнул – все еще побаливали залеченные в каленусийской клинике ребра.
– Чего мы ждем?
– Пассажиров в общий отсек. Не надейся – ты не настолько важная сволочь, чтобы из-за тебя гонять пустой самолет.
Пассажиры ручейком стекались к трапу. Брюхо гигантской металлической птицы поглощало их бесследно. Офицер претории барабанил пальцами по лакированной крышке откидного столика.
– Сейчас взлетаем.
Взвыли двигатели, самолет вырулил, примеряясь к разбегу, пробежав положенные метры, оторвался от земли, уходя в линялую голубизну. Стриж откинулся в кресле и закрыл глаза, вспоминая события прошедших месяцев.
…Спасателей тщетно ждали пять дней, считая со дня гибели полковника Хиллориана. Временами Стриж оказывался в полубеспамятстве, и тогда тревожно звенели сверчки, накатывал волною запах полыни. Порой сознание прояснялось – тогда он слышал свист ветра в камнях и видел, как медленно плывут свинцовые облака. На третий день, должно быть, сказалось действие капсулы Фалиана – бред отступил, Стриж лежал в тени скалы, тщетно пытаясь сжать пальцы в кулак – руки не слушались от слабости. Джу приносила скудную еду, он ел, стараясь не разбирать вкуса, подавляя кашель и тошноту. Иногда ему удавалось проглотить завтрак.
На четвертый день он понял, что, возможно, не умрет – если прилетит спасательная команда, если его сразу отправят в госпиталь, и если улыбнется удача. «Если» набиралось слишком много, Стриж перестал думать о спасении, ему казалось, что он лежит на плоту – этот плот плыл по извилистой желтой реке, время от времени в поле зрения попадали выступы прибрежных скал. Где-то в конце реки, там, где она впадает в море, маячил финал – только рассмотреть его как следует не удавалось. Иногда приходил сон, Стриж переставал видеть реку, но знал, что она все с той же ленивой неотвратимостью несет свои воды к морю…
Спасательная операция началась только на седьмой день – когда в Порт-Иллири поняли, что Аномалии больше нет, а попытки связаться Хиллорианом ни к чему не привели. В тот день вертолет с оперативной командой Егеря завис над мертвой Воронкой Оркуса.
Перелет Стриж почти не запомнил. Он плыл и падал, лишь наполовину усыпленный самой сильной анестезией. Время от времени над Дезетом склонялось лицо Джу, он пытался улыбнуться, но не мог как следует пошевелить лицевыми мускулами. Испуг в карих глазах девушки показал ему, во что вылились такие попытки.
