Он кивнул и направился к выходу из дома.
– Тим, будь осторожен с ней, – сказала мать, когда молодой человек уже стоял в дверях, – она сейчас очень слаба. Нельзя, чтобы она ушла, пока ты будешь ее нести. Иначе, ты знаешь, что случится.
Тим кивнул и вышел наружу, закрыв за собой дверь. Женщина еще несколько долгих секунд смотрела ему в след, после чего подошла к стеллажу у дальней стены, усыпанному стеклянными сосудами разных размеров и форм, и взяла с полки небольшой пузырек.
Оказавшись на улице, молодой человек инстинктивно накинул капюшон, но, пройдя несколько шагов, снял его, сообразив, что тот лишь будет привлекать к себе лишнее внимание тут, в небольшом городке, где все знали друг друга в лицо. Кроме того, в это время суток на маленьких улочках было практически безлюдно. Небо уже почти почернело, оставив на своем полотне лишь легкий светлый налет только что минувшего дня. Тим, стараясь не переходить на бег, миновал несколько несуразных строений, над которыми возвышался, будто инородный объект на гармоничном сельском пейзаже, новехонький каменный храм. Это была единственная каменная постройка не только в этом городке, но и на многие километры, а может даже десятки километров вокруг. Молодой человек снова поймал себя на мысли, что если боги и требовали от людей возведения в свою честь непременно именно таких огромных сооружений, то что-то определенно не так с их самооценкой. Всякий раз, с самого его детства, когда они с матерью переселялись в какой-нибудь новый город, полный старых землянок с покосившимися деревянными заборами, там непременно стоял внушительных размеров храм, возведенный совсем недавно, словно воткнутый посреди гармоничного пейзажа невидимой рукой. И всякий раз эта находка лишь возбуждала внутри него неприятие, давно ставшее чем-то разумеющимся, когда речь заходила о новых богах с их непомерной жаждой заставить людей поклоняться. Жаждой, отчего-то транслируемой самими людьми, но никак не богами, отказывавшимися явиться тем, от кого они требовали поклонения.
Тим вошел в храм, внутреннее пространство которого уже было слабо освещено масляными лампами, прикрепленными к массивным колонам. Тени внутри угрожающе колыхались при каждом новом врывавшимся внутрь огромного помещения порыве ветра, усугубляя и без того не самую приятную атмосферу. Он снова поймал себя на мысли, что абсолютно все, начиная с внешнего вида чужеродного храма, заканчивая его внутренним убранством и атмосферой, все это способствовало и было направлено только на то, чтобы внушить посетителю трепет, заставить его ощутить собственную незначительность, даже ничтожность. Именно поэтому он так не любил приходить сюда и всячески избегал подобных мест. Атмосфера давила на свободолюбивый юношеский дух со страшной силой, и лишь разжигало такое легко воспламеняемое внутреннее отрицание. Он не останавливаясь прошел к алтарю, стараясь не смотреть на немногочисленных служителей, занятых своими обычными идолопоклонническими делами, после чего зашел за массивный черный монолит, знаменовавший собой тяжесть воли Теоса, вездесущего нового бога, и, открыв небольшую дверь, оказался в узком коридоре. Навстречу ему медленно двигалась, шурша по каменным плитам пола подолом своей не по размеру длинной черной мантии, сгорбленная маленькая женщина. При виде возникшего перед ней молодого человека, она замерла и озадаченно оглянулась в поисках спасения, после чего, собравшись с силами, вернула на свое морщинистое лицо подобающий ее высокой особе важный вид и, подняв тонкие брови, гордо задрала подбородок.
