Гераклея - страница 114

Юноши, напротив, восхваляют счастливый жребий супруги, которая надежную опору в муже находит:

– Лоза одинокая сил не имеет дальше расти в поле пустом, если о ней никто не заботится. Но, если садовод ее в свой сад пересадит, то всемерно заботится о ней станет, и она, обретя новые силы, наливать станет созревшие гроздья. Так же и девушка, бесцельно блюдя свое девство, постареет бесплодно и в могилу сойдет никому не нужная, одинокая. Но если в брак она вступит, когда подойдет ее время, мужу станет необходимой она, детей на радость себе нарожает и родителям в тягость не будет. Жених не просто молод и прекрасен – он очень силен и отважен. Девушкам всем он кажется и Аполлоном, и Зевсом, но он выбрал только одну и хочет на ней жениться. К нам явись на крыльях своих, о Гимен, Гименей! Пусть же, Гименей, этот брак тебе будет на радость!

Этот свадебный торжественный пир должен был оплатить Алкид, как жених, но ни денег, ни иных ценностей у него не было. Когда Креонт, пряча свои впалые глаза, в тайне от всех предложил ему деньги, чтобы он мог расплатиться, Алкид вспыхнул и зарделся, как факел в ночи. Запомнив это чувство стыда, потом он рассказывал своему племяннику Иолаю, от которого никогда ничего не скрывал потому, что любил его больше всех:

– Тогда, на свадьбе, навязанной мне Могучей Судьбой, первый раз ощутил я себя нищим без роду и племени, несмотря на присутствие на моей свадьбе олимпийских богов во главе с самим Зевсом, действительно оказавшимся родным мне отцом. Все было не так, как мне хотелось потому, что жениться, несмотря на веление Мойры вовсе мне не хотелось. Да, наверное, именно тогда в мое опустошенное сердце впервые закралось сомнение в том, что правильный выбор я сделал на той судьбоносной развилке дорог, да и я ль его сделал – до сих пор сомневаюсь. Это сомнение, как змея ядовитая, пробравшись в сердце, так там навсегда и осталось и часто потом мне жизнь отравляло.

Жених, как мог, скрывал свои тайные чувства, и натянуто улыбался, когда вспоминал, что надо радоваться на своей свадьбе, а когда забывался, то и вовсе – хмурил вперед всегда выпиравшие низкие брови и морщился не довольно.

Свадьба, между тем, шла своим чередом. Новобрачный по обычаю разбросал орехи собравшейся перед домом молодежи и старался делать это с веселым лицом. После ужина замужняя женщина должна была ввести невесту в спальню и положить ее на брачную кровать, покрытую тогой, и только после этого в спальню к новобрачной мог войти нареченный. На другой день жених должен был опять устраивать пир, на котором гости и родственники подносили молодой чете подарки. И здесь обычаи были нарушены – боги спустились на землю лишь на один день и после пира не желали оставаться и потому сразу как пришли, так и приступили к вручению подарков.

Один из счастливчиков, которых Музы любили и оросили им язык многосладкой росою, побывал на этом особенном бракосочетании и так о свадьбе потом всем рассказывал, словно пел:

– После того, как подарки пышные были вручены, три богини веселья и радости жизни, розовощекие Хариты, олицетворявшие изящество, прелесть и нетленную красоту, по сигналу Феба начали грациозно танцевать. Вскоре к ним присоединились остальные подопечные Аполлона – девять Муз, блестящих творческой славой, и все вместе стали водить божественные хороводы – настоящее диво для глаз, так прелестные ноги их слаженно замелькали. Полимния, подняв прекрасные руки, гармоничную пляску заводит, будто беззвучные песни являются в танце богини, в жестах красноречивых, в движении ее глаз столь премудро все и красиво. Сменными хорами песни начали петь прекрасные Музы. Божьи дары сначала воспели бессмертные девы голосом чудным и терпеливую стойкость, с какою под всепокоряющей властью богов люди живут, – неумелые, с разумом скудным, не в силах верного средства от неотвратимой смерти найти и достойной защиты от старости гнусной. Потом Хариты и Касталиды Алкиду спели, что мило только то, что прекрасно, а что не прекрасно – противно, и все вокруг понимали, что не человечьи уста под божественную музыку эти слова изрекали. Те, к кому старость еще не пришла, весело плясали вместе с богами. Отец милой невесты Креонт, задрав подбородок задорно, пустился в радостный танец, к Афродите улыбколюбивой склоняясь, тянет руки к богине, свадебный клич выдувая из губ. Тут по приказу Зевеса в дивных песнях и божественных танцах сделали перерыв, чтобы пищей и медосладким вином опять себе дух укрепить. Все с готовностью пошли каждый на свое место; люди воссели, а боги возлегли и после этого руки немедленно все протянули, кто к кубкам с медовым напитком и разведенным вином, а кто к блюдам с разнообразнейшей пищей готовой.