– Увидишь на месте, к такому нельзя быть заранее готовой, – сказал герцог, явно ожидавштй более бурной реакции. Но я не отреагировала так, как он того ожидал, и лишь, нахально улыбнувшись, сказала:
– Думаю, у нее действительно есть повод для ревности: мне удалось то, что ей не удалось четырежды.
Мне захотелось зааплодировать выдержке этого человека. Превозмогая собственную ярость, он сумел сдержаться и не выдать свои чувства. А ярость его была чрезвычайно сильна! Похоже, эта история с необходимостью строить из себя мужа ему очень не нравилась, и он пошел на это только по чьему-то убеждению…
Полдня дорога действительно была скучной: лес с двух сторон, яркое солнышко, греющее мягко и ласково, и чтобы не уснуть, Ганн рассказывал мне все, что знал о Мазаране.
Она была самой могущественной ведьмой в этом мире. Рожденная в нищей семье и проданная циркачам за несколько медных монет, Мазарана сумела пробиться из самых низов к власти. Загубив множество мужчин и еще больше женщин, она обрела то, чего так сильно желала в детстве, но, решив, что это не предел ее возможностей, продолжала предавать и убивать. К своему двадцатилетию Мазарана уже правила половиной своего мира!
Ганн умолчал, почему эта властолюбивая женщина, не привыкшая делить с кем-либо свою корону, несколько раз пыталась выйти за него замуж, а мне это было не интересно, я и не стала расспрашивать. И когда мой магический щуп оповестил о приближении большого количества людей, я уже была рада хоть какой-то перемене. Мы спокойно свернули с дороги и, спрятавшись в кустах орешника, стали ждать приближения каравана.
Это были работорговцы. Меня давно перестало удивлять процветание работорговли в очень многих цивилизованных мирах, и все же каждый раз, видя живой товар, мне хотелось схватить их хозяина и заставить его испытать все «прелести» невольничьей жизни.
Но, взяв за правило не вмешиваться в чужие обычаи, я терпеливо смотрела на колонну здоровых и крепких мужчин, которые были покорны до отвращения, даже их эмоции и мысли были порабощены. За ними ехали повозки, в которых сидели женщины с самым дорогим товаром – детьми, которых можно было вырастить преданными телохранителями или убийцами готовыми умереть за своего хозяина.
Ганн же тоном знатока шептал мне цены на тех, кто вызывал в нем покупательский интерес, но меня поразило не то, что он хорошо разбирался в работорговле, а то, что он сказал, выбравшись на дорогу и смотря вслед удаляющемуся каравану:
– Жаль, что мы не можем отбить этих рабов: они неплохо бы увеличили мой капитал!
– Ты хочешь сказать, что не погнушался бы грабежа ради лишних монет на карманные расходы? – спросила я, искренне удивляясь его мелочности.
Его лицо излучало удовольствие от возможности прочесть мне лекцию о том, как занять подобающее место в Дракерианской империи и куда попадают те, кто считает постыдным обогащать свой кошелек за счет грабежей караванов в чужих мирах. Но он был вынужден ограничиться несколькими словами:
– В вашем мире работорговля давно упразднена, и потому ты не понимаешь, какие доходы приносит этот вид торговли. В Дракерианской империи многие считают это неплохим совмещением приятного времяпрепровождения с полезным всем бизнесом. Однажды я возьму тебя на охотничью прогулку, и я уверен, тебе понравится!
– Сомневаюсь, – пробормотала я, хотя и понимала: Ганн неплохо изучил мой характер и потому говорил обо мне с такой уверенностью.
