По приказу Правителя, во избежание всяческих волнений на улице, вчерашняя церемония Признания Избранных проходила тайно. Под угрозой наказания всем участникам было запрещено распространяться о ночном сборе во дворце. Но, не смотря на все приказания и запреты, сведения просочились в город. Они передавались из одних уст в другие, от одного соседа к другому, и, не смотря на ранний час, успели обежать все дома. Вечная, неразрешимая загадка жизни: как тайное становится явным? Никто не может найти на нее ответа.
Кто поторопился, проснулся пораньше или лучше поработал локтями в толпе, успел занять лучшие места у ворот. Опоздавшие теснились сзади, нетерпеливо спрашивая впередистоящих, что видно. А самые смелые и нахальные не поленились забраться на крыши соседних с Восточными воротами домов. Чем вызвали зависть у тех, кто не додумался до такого, и раздражение у хозяев самих домов, опасавшихся за сохранность крыш. Никакими криками не согнать наглецов оттуда.
Толпа гудела. Отовсюду слышались выкрики. Кто-то кому-то мешал, кто-то кому-то отдавил ногу. Стоял тот шум, который всегда бывает при большом скоплении народа. Но явных потасовок не было. Все понимали важность и торжественность момента. Единственное, чем удовлетворялись недовольные, так это тумаком в бок соседа.
С первыми звуками горна, возвестившими о начале шествия, толпа совсем смолкла, притихла, напряглась и лишь ждала момента появления Избранных, чтобы не пропустить, отдать им почести.
Сегодня их день. Вся слава и преклонение им. Лучшим из лучших. Избранным.
Звук горнов приближался, стражники расчищали дорогу, кулаками и дубинками прогоняя оказавшихся на ней. Толпа словно склеилась, стоящие сзади напирали, стоящие впереди отпрянули назад.
Над толпой пронеслось:
– Идут! Идут!
Они шли первыми. Трое. Такие молодые и такие обыкновенные. Волна удивления пролетела по толпе. Неясным шумом. Но тут же смолкла.
И все, от мала до велика, склонили в почтении головы, преклонились перед тем, что предстояло совершить этим троим.
Они шли молча, крепко держась за руки. Два юноши и девушка. И лишь плащи кланов развевались за их плечами. Алый, зеленый, голубой. Плащи переплетались между собой подобно тому, как переплелись их жизни в момент Клятвы Соединения.
Они шли гордо. Взгляды их были устремлены вперед, и словно не замечали склоненной перед ними толпы. Они еще были здесь, в родной Лоренции, и уже не здесь. Выпавшая им судьба отгородила, оторвала их от привычной жизни.
Они шли.
А за ними, в некотором отдалении, шел Правитель в окружении Посвященных. Но даже он терялся в величии Избранных. Не он был сегодня героем. И он знал это.
За ними, уже совсем будто бы лишними, выпадающими из этой процессии, шли главы кланов, высокочтимые послы других городов и почетные жители Лоренции.
Замыкали шествие горнисты.
Стояла тишина. Тишина такая, что даже у этих дальних ворот, была слышна песня, которую на Главной площади Лоренции пели восходящему Солнцу эльфийки. Наступал новый день.
Правитель Роллинг подошел к Избранным. Молча. Все слова были сказаны еще там, во дворце. Некоторое время он просто глядел на Избранных, переводя взгляд с одного на другого. Потом поклонился и тихо произнес:
– Да будет с вами Солнце!
И вместе с правителем Избранным до земли поклонились лорентийцы.
Стражники сдвинули с ворот тяжелый засов. В толпе раздался протяжный плач. Но он утонул в гуле сотни выкриков.
