Светлая бровь плавно поднимается выше, голубые глаза покрываются корочкой льда и холодеют. Красивые губы, которые я целовала несколько дней назад и позволяла им творить неописуемые вещи с моим телом, сжаты в тонкую линию. Лицо Саши сейчас выглядит как каменное изваяние. И, по идее, я должна радоваться, в принципе, и он тоже, ведь я выбрала другой путь для счастья. Но этот его взгляд, пробирающий до костей, заставляет думать об обратном. А что, если вдруг я ему все-таки нравлюсь, но он, как отец, боится? Хотя нет… это же Саша. Он и страх — несовместимые вещи.
— И давно ты решила меня забыть? — интересуется, замораживая взглядом.
И что я должна на это сказать? Нет, милый, что ты? Совсем недавно. Просто вот поняла, что не готова ждать тебя с работы, когда по факту не нужна тебе. Просто взяла и поняла, что глупо убиваться по человеку, который тебя ни во что не ставит. В принципе, все правильно, но как же больно все это произносить вслух.
— Несколько дней назад. — Вот и все. Понимай как хочешь.
— Насть, что все-таки случилось? — Да что же ты такой приставучий-то?
— Тебе правда интересно, почему это я, влюбленная до одури девочка, решила добровольно от тебя отказаться при том, что у нас был секс и не один? — глаза в глаза. Его холодные с тонкой корочкой льда и мои — черный шоколад.
— Я знаю тебя достаточно, чтобы понять одну простую вещь, — он замолкает и сверлит меня цепким взглядом. При этом, наконец-то, расслабляется и откидывается на кожаную спинку сиденья. — У тебя что-то случилось. Что-то такое, за-за чего ты решила поступить именно так.
— Ты прав, — киваю и, отвернувшись, продолжаю: — Папа. Он погиб, когда я была совсем девчонкой. Я толком не помню его. Ни его взгляд, ни его смех. А недавно узнала, что он боялся оставить маму одну и из-за своего страха долго к ней не подходил. Держался на расстоянии и приглядывал за ней. А потом сдался, подошел и поцеловал. Молча. Ну а дальше началась их история любви и продлилась она двенадцать лет, а потом его не стало. Его сбил мажор во время задержания. Папа работал в полиции. Знаешь, за долгие годы мама впервые разоткровенничалась, она обычно не любит о нем говорить. Ей больно, и я это прекрасно вижу, но тут вдруг ее прорвало на откровения, и я узнала многое. Оказывается, папа всегда боялся не вернуться домой к семье, и вот он словно накаркал и не вернулся. И, боюсь, если утону в тебе безвозвратно, а ты когда-нибудь не вернешься, я не смогу. Понимаешь? Просто не смогу! Достаточно того, что меня в госпиталь не пускали из-за того, что я чужая тебе. Лучше нам не видеться, тем более ты все равно не очень хочешь меня видеть. Давай просто забудем обо всем? Ты будешь жить как прежде, и я тоже.
Я по-прежнему на него не смотрю, но спиной чувствую его шок и злость. На меня, за мои честные слова, произнесенные от всего сердца, или на себя — я не знаю, да и не хочу этого знать. От этого все равно ничего не изменится. Уничтожать себя заживо и любить без ответа — это удел слабых. Или сильных? Не хочу об этом думать.
— То есть ты все уже решила? — голос звучит глухо и с болью, мне дико хочется повернуться к нему лицом, чтобы убедиться, а не ослышалась ли я.
Обычно так говорят люди, которые напрочь отказываются верить в происходящее и всеми силами цепляются за настоящее, не желая его отпустить. Но тут вопрос решенный, и он прекрасно все понимает. Мы либо вместе до конца, либо врозь.
