По многим причинам Поль решил молчать о возвращении Йохана. Друг сам все расскажет, когда выспится и отдохнет. Всего четыре урока, и Поль вернется домой. Потом мысли Поля перескочили на маму и ее ночную работу. Поль был уже достаточно взрослым, чтобы понимать, у мамы может быть своя жизнь. Разделение своей жизни и жизни мамы Поль ощутил не так давно. И это было довольно болезненно. Конечно, он считал себя уже более-менее взрослым мальчиком. В чем-то самостоятельность ему уже была необходима. Но ведь одно дело, если самостоятельность нужна ему, и совсем другое дело, когда у мамы обнаруживаются дела, в которые она его не посвящает. Началось это давно, а возможно, так было всегда, и Поль просто раньше не замечал… Мама уходила вечерами, уложив его в постель, и возвращалась поздно ночью или даже под утро. Поль спросил ее на прошлой неделе, куда и зачем она ходит по вечерам. Она ответила, что уборка в ратуше иногда возможна только поздно ночью, когда все расходятся по домам. Поль понял, что у мамы, как всегда, всему есть объяснение, и что мама принадлежит не только ему, Полю. Есть еще что-то важное для нее, и это важное ему пока недоступно. Чувство, которое испытал Поль, он не смог определить. Оно ему не понравилось. Это было как ожог изнутри, как потеря чего-то важного и нужного. Как будто у Поля что-то украли. Конечно, это чувство было ревностью, но Поль пока не знал, что такое взрослое слово может относиться к такому юному мальчику. И что у этого слова такой едкий привкус.
В школу Поль зашел с толпой других учеников. Поздоровался с встречающей у входа детей каждое утро фрау Бинкендорф. Почувствовал, как она ободряюще потрепала его макушку, когда он проходил мимо. В этом учебном году макушка Поля была гораздо выше, чем год назад. Они с фрау Бинкендорф стали одного роста. Школьный администратор, помощница директора, фрау Бинкендорф всегда хорошо относилась к нему.
В коридоре, у самого своего класса, Поль ощутил сильный толчок в спину и, споткнувшись о подставленную кем-то ногу, растянулся на полу. Раздался громкий смех.
– Смотри под ноги, придурок! – смеялись вокруг обидно и нагло. Поль сжал кулаки, покраснел и поднялся на ноги. Старые враги, компания старшеклассников, которая давно уже выбрала Поля мишенью для своих шуток. Они уже и не учились толком, знали, что в училище их возьмут с любыми оценками, а университет им не светит ни при каких обстоятельствах. Да и ладно. Во все времена и во всех школах были и будут такие компании. Их сторонятся, если возможно, в их сторону не смотрят, чтобы не привлечь к себе внимание. А эти компании обязательно выбирают для себя несколько мишеней. Дразнят, травят, бьют. Издеваются в пределах, дозволенных негласными школьными правилами.
Поль попал в несчастливое число тех, на ком они отыгрывались на переменах после унизительных неудовлетворительных баллов на уроке.
– Смотри под ноги, – хохотали рядом приятели толкнувшего Поля хулигана. – Как он будет смотреть под ноги, если у него всего одна? Деревяшка на дрова!
– Мать его с дровосеком спуталась, похоже, – перемежая шутку ругательством, поддержал приятелей высокий худой Аксель, заводила и лидер банды. Шутки этих хулиганов всегда одни и те же. Они вызывали одинаковый восторг у тех, кто шутил, и у тех, кто смеялся.
Поль без слов бросился на Акселя, того, кто сказал гадость про мать. Конечно, его опять на этом ловят. Стоящий сбоку Гога, всего на год старше Поля, но гораздо выше и массивнее, с темнеющими юношескими усиками над верхний губой, бьет Поля ногой под колени. И Поль стремительно летит прямо в ноги Акселю и двум его приятелям. Хохот заглушает все в школьных коридорах. Смеялись даже те, кто не участвовал в издевательствах. Поль, наотмашь рухнувший на пол и врезавшийся в стену головой, на некоторое время просто не мог шевельнуться. Страшный удар о каменные плиты пола выбил воздух из груди. Часть лица, встретившаяся с холодным камнем, горит. Как перевернутая черепаха, Поль пытался подняться, но путался в руках и ногах. Это выглядело так, будто он хотел плыть по каменному полу, что вызвало новую волну хохота.
