– Интенсивность. В нашем случае мы не будем употреблять слово «краткосрочность», которую мы, однако, и подразумеваем в этом пункте. Интенсивность в нашем случае означает, что мы достаточно целенаправленно работаем по протоколу терапии, начиная от выявления тех или иных прерываний на пути реализации потребностей, заканчивая выработкой нового решения. Это принципиально отличает ИКГТ от классической гештальт-терапии, где «терапевт следует за клиентом», часто уходя вместе с клиентом далеко от его запроса и переживаний.
– Директивность. Наш подход не является директивным в целом, однако он намного более директивен чем классическая гештальт-терапия. В данном подходе терапевт может активно направлять клиента на решение его проблемы, настаивать на описании конкретных ситуаций в ущерб абстрактным рассуждениям, предлагать личные рекомендации, настаивать на погружении клиента в болезненные чувства вместо того, чтобы ожидать его «готовности» как это делают в классическом варианте гештальт-терапии.
– Отсутствие жесткого сеттинга. В отличии от классической гештальт-терапии, которая подразумевает длительные встречи раз в неделю, мы не сторонники этой позиции, так как в нашем случае клиент приходит «по запросу», а не для «повышения собственной осознанности» (что, однако, приемлемо в общей модели когнитивной гештальт-терапии), а также у нас нет необходимости в формировании глубоких отношений, для последующего анализа переноса (что, также делается уже в более длительной общей модели КГТ).
– Техническая ориентация вместо стратегии работы «здесь и сейчас». В случае работы в ИКГТ мы проводим терапию интенсивно, краткосрочно и по запросу. Это означает, что в первую очередь мы стремимся разрешить жизненные проблемы человека, обращаясь именно к ним, нежели к процессам осознания «здесь и сейчас» (это также является прерогативной общей модели). В нашем случае процессы «здесь и сейчас», такие как перенос могут послужить важным источником знаний и переходом к значимым чувствам, однако мы не будем намерено переводить внимание человека на «здесь и сейчас», если это не будет значимым в конкретном контексте, как это делают некоторые гештальт-терапевты. Проще говоря, в ситуации, где клиент будет жаловаться нам на своих родственников, мы спросим его именно про чувства по отношению к ним, нежели будем пытаться узнать зачем он говорит это нам в данный момент.
– Открытость. В ИКГП достаточно активно используется дидактический компонент. В отличии от классической гештальт-терапии, где теория подхода часто скрыта от клиента, а терапевт редко напрямую отвечает на его вопросы, в ИКГТ для терапевта является нормой прояснять смысл своего воздействия или отвечать на те или иные технические вопросы. Терапевт в определенных границах может отвечать и на личные вопросы, если ответ, по его мнению, будет способствовать продвижению клиента в своем самопринятии и осознании.
Безусловно все эти сравнения с «классическим» вариантом гештальт-терапии достаточно абстрактны, так как в мире существует большое количество школ гештальт-терапии и самих гештальт-терапевтов, каждый из которых обладает собственным стилем работы, и безусловно ряд из них могут работать в том же формате, что и мы, например нам более близки школы, ориентированные на эксперимент в гештальт-терапии, нежели на осознавание. Остается надеется лишь на то, что нам удалось достаточно очертить место нашего подхода во всем многообразии гештальт-терапевтической практики.
