Уже лежа в своей постели, я никак не могла выкинуть из головы всю эту ситуацию. Что происходит с миром? Почему какие-то куски бумажек ставятся выше собственного достоинства, чести, любви, внимания, отношений и всех тех человеческих качеств, без которых нормальная жизнь в принципе невозможна? Для чего я родилась именно здесь, наблюдая за этим распутством?
Всё эти вопросы лихорадочно вспыхивали и не давали мне спокойно заснуть.
Стук в дверь буквально заставил меня подскочить в кровати.
– Алёна, ты здесь? Открой немедленно! – кричал мой отец.
Не понимая, к чему такая спешка, я всё же повиновалась и, подбежав к двери, открыла её.
– В чём дело?
– Ты дома? Ты здесь? Где ты была? Когда вернулась? – засыпал он меня вопросами. – А почему ты ещё не в университете?
– Потому что сейчас семь утра, – спокойно ответила я, проходя мимо него в ванную.
– Господи, – пошёл он за мной следом, – я так переволновался вчера. Я постоянно следил за тобой, что ты делала в дешёвых забегаловках?
Застыв с зубной щёткой в руках, я не могла поверить в услышанное. Но через мгновение стала винить саму себя; телефон же находился постоянно со мной.
Ничего ему не ответив, я навалила чересчур большое количество зубной пасты на щётку и усердно принялась начищать зубы. В конце концов, если я ему сейчас хоть что-то отвечу в своей манере, весь мой план пойдёт насмарку. Ведь теперь, я должна, почти полтора месяца, изображать из себя пай-девочку, так любящую отца. Но с другой стороны резкая перемена в поведении тоже может вызвать подозрения…
– Я же даю тебе достаточное количество наличных денег, чтобы ты ни в чём не нуждалась, да и все твои счета всегда открыты для тебя. Ты же знаешь, я никогда не против всяких шалостей.
Прополоскав рот, я уставилась на отца через зеркало, который всё это время стоял позади меня. Его вид, мягко говоря, был неподражаем; взъерошенные кверху волосы, щедро посыпанные пеплом, скорее всего тех самых кубинских сигар, которые выкуривал Оскар; белую рубашку украшали десятки коричневых капель, видимо, принадлежащих коньяку; а на лбу, прямо посередине, красовался хороший синяк.
– Я и вижу, – не удержалась я, – волнение было такой силы, что даже синяки выступили.
Опомнившись, отец тут же развернулся, чтобы уйти.
– Подожди, мне надо с тобой поговорить.
– Алён, у меня ужасно болит голова, я сейчас никак не готов разговаривать. Я просто зашёл посмотреть, дома ты или нет.
– Это касается моего дня рождения.
Заколебавшись, он всё же взглянул на меня, но такими страдальческими глазами.
– Ну, хорошо. Дай только переодеться, я сейчас спущусь на кухню.
Молниеносно пришедший мне в голову план действий показался мне самым наивыгодным. Остаётся только заставить его поверить в искренность. Конечно, прибегать раньше ко лжи мне не приходилось, в силу того, что я верна своим принципам и никогда не пойду на обман. Но сейчас абсолютно другой случай и если не воспользоваться этим инструментом, я так и останусь прозябать свою жизнь, прикрываясь уже готовым сценарием.
Полностью подготовив себя к выходу на улицу, я спустилась на кухню. Мария Владимировна уже вовсю корпела над плитой, по запаху готовя омлет. Её выражение лица оставалось непроницательно спокойным, как будто бы она и не была вчера мишенью для садистских игр карлика. Он же напротив, впервые в жизни, сидел неподвижно, усердно попивая крепкий чай, иногда массируя себе, очевидно, разрывающуюся голову. Ощутив невероятный прилив уверенности, мне захотелось поиграть с ним.
