– Добрый вечер, – лениво растягивая слова, поздоровался он и заговорщицки подмигнул мне.
Крепко стиснув губы, чтобы не рассмеяться, я подняла руку и медленно моргнула в знак приветствия. На лице Коли не дрогнул ни единый мускул, только в глазах блеснули весёлые искорки.
Бармалей не стал дожидаться, когда Резной усядется за руль, чтобы отъехать, снял машину с сигнализации и распахнул для меня переднюю дверь. Я демонстративно проигнорировала его беззвучное приглашение.
Пошлёпав ладонями по задним карманам шорт, проверяя наличие телефона, внезапно спохватилась. Чуть не забыла!..
– Позвони, как будешь дома, – велел папа, коротко обнимая меня на прощание. Этого мгновения хватило, чтобы незаметно сунуть пластиковую карту в карман его брюк.
Несмотря ни на что, он не заблокировал кредитку, когда я убежала из дома, а наоборот, втрое увеличил по ней лимит средств. Наверное, впервые в своей жизни мне показалось тогда унижением – воспользоваться этой картой. При моей гордости – это равносильно признанию в своём полном фиаско. Тем более, после слов папы о моём взбалмошном характере и глупой затее с зоомаркетом, которая якобы приведёт к разочарованию в целом и бесполезной трате денег и времени – в частности.
Ну уж нет!
Коля плавно сдал назад и припарковался на самое крайнее место, а я между тем двинулась к расписному джипу.
– Пока! – крикнула за секунду до того, как меня подсадили, помогая забраться на пассажирское сиденье, и захлопнули дверь.
Поджала губы, глядя через лобовое стекло на то, как мужчина обходит капот машины. Неожиданно он вскинул глаза, цепляя мой взгляд.
Я не отвернулась.
«Любишь смотреть прямо?» – вспыхнули в голове его слова, и внутри всё сжалось от воспоминаний. Крепко свела колени, закрываясь, будто кто-то сейчас мог пробраться ко мне в трусики.
Вот же Бармалей!
Мужчина моргнул и, затормозив возле водительской двери, резко обернулся. Я протяжно выдохнула, переключая внимание на папу: его губы зашевелились, но мне не удалось расслышать ни слова. Немного опустила стекло – всё без толку, ничего не разобрать. Даже не буду пытаться.
С удовольствием откинувшись на спинку сиденья, я прикрыла глаза, чувствуя себя выжатой, как лайм для мохито: откровенный разговор с папой опустошил меня, но в то же время наполнил ощущением правильности и облегчения.
Где-то глубоко в душе замерцала некая доля благодарности к этой беременной девушке… К Ане. Впервые с того момента, как между мной и папой пробежала трещина непонимания, мы смогли выдержать разговор о маме и о моём уходе из дома.
– Ты в порядке? – серьёзно спросил Бармалей, запрыгнув в машину.
– Нет, – окрысилась я, складывая на груди руки и поворачиваясь к нему всем корпусом. – Я в охренении!
Он усмехнулся:
– Что так?
– Ты кашки-борзянки что ли обтрескался, Ростислав Романович?! Сначала нагло напросился к нам на ужин, потом раскомандовался…
– Во-первых, меня зазвал твой отец, Ростислава, – выезжая с парковки. – А во-вторых, я же не слепой. Ты явно хотела побыстрее отсюда смыться.
– Что за бред?! С чего ты взял?! – воскликнула я, буквально подпрыгивая на сиденье от возмущения.
– Взгляд. Я прочёл это по твоему взгляду, – отомстил он, растягивая губы.
– Очень смешно.
– Разве нет?
– Хорошо, допустим, папа тебя позвал, – согласилась я, махнув рукой охраннику, выглядывающему из маленького постового окошка. – Но ты же мог отказаться.
