Гибель С. А. Есенина: исследование версии самоубийства - страница 3

По свидетельству В. И. Эрлиха, «время от времени Сергей умудрялся понемногу доставать пива»[38]. В воскресенье, 27 декабря 1925 года, появилось пиво: «дворник принес бутылок 5–6»[39]. По воспоминаниям Н. М. Гариной, вечером 27 декабря Устинов и Есенин звонили ей по телефону, и по голосу она догадалась, что они оба выпивши[40]. Этому можно верить, поскольку при вскрытии в желудке Есенина был обнаружен алкоголь.

Таким образом, никакой резкой отмены потребления алкоголя в последнюю неделю жизни Есенина не было: он все время находился в подвыпившем состоянии. А значит, не было и условий для проявления алкогольного делирия.

Над смертью Есенина ломал голову Б. Л. Пастернак. В письме Г. Ф. Устинову (24 января 1926) он писал: «Несмотря на объяснения, дававшиеся печатно, и на догадки, таимые про себя, нельзя отделаться от впечатления какой-то все же тайны, кроющейся за этой смертью»[41].

Ощущение этой тайны, скрывавшейся за неубедительностью объяснений смерти Есенина, которые давались современниками, и отсутствие непротиворечивых доказательств версии самоубийства побуждало мемуаристов и исследователей в последующие годы искать все новые и новые объяснения в рамках официальной версии самоубийства. Статья о Есенине в первой советской «Литературной энциклопедии» суммировала все основные варианты: «Богема и принимавший все более острые формы наследственный алкоголизм привели Есенина к гибели: под влиянием тяжелых психических переживаний он окончил жизнь самоубийством»[42]. Во втором издании «Большой советской энциклопедии» делался акцент на социологических причинах: «Крушение иллюзий о мелкособственническом „мужицком рае“, неумение освободиться от реакционно-мещанских представлений породили настроения т. н. „есенинщины“ – пессимизма, отчаяния, богемщины (циклы „стихи скандалиста“, „Москва кабацкая“, 1924). Е<сенин> покончил жизнь самоубийством»[43].

Более 60 лет версия самоубийства поэта безраздельно господствовала в общественном сознании и литературе о Есенине, но при этом в 1960-е—1970-е годы в качестве основной причины самоубийства стали указываться не социологические или политические обстоятельства, а политически и социально нейтральные медицинские диагнозы: «болезненное состояние»[44] или «состояние тяжелой душевной депрессии». «Тяжелая душевная депрессия»[45] – это серьезный аргумент, и признаки депрессии у Есенина, конечно, были. Однако следует иметь в виду, что при жизни Есенина такого диагноза ему никто не ставил. Кроме того, самоубийство не является неизбежным следствием депрессии. Поэтому утверждение, что именно эта депрессия послужила причиной самоубийства, носит все-таки характер предположения, а не твердо установленного факта.

С отменой цензуры в 1989 году появилась возможность публикации материалов, ставивших под сомнение официальную версию смерти Есенина. Оказалось, что начиная с 28 декабря 1925 года негласно существовала альтернативная версия смерти поэта, противоречившая официальной и потому в условиях тотального контроля над средствами массовой информации не имевшая шансов появиться на страницах советской печати. Основоположниками этой версии независимо друг от друга стали несколько человек, часть из которых присутствовала при составлении милицейского протокола осмотра тела Есенина. Одним из них был поэт Н. Л. Браун, имевший к тому времени опыт работы санитаром скорой помощи. Он утверждал, что у Есенина были сломаны шейные позвонки и имелось глубокое проникающее ранение между правой бровью и правым глазом. Об этом он впоследствии рассказал сыну, который, в свою очередь, смог опубликовать эти материалы