– Где?
– В сортире.
– Вы издеваетесь, ребят?
– Он попросил никому не говорить… Понимаешь-ли, Степ, он… ну это…
– Чего «это»?
– Он навалял в штаны, братан.
– Чего?
– Ну… в штаны навалял, что непонятного? Через него разряд прошел, он и обделался. Ты бы не обосрался?
– Я бы? – Степан Михайлович похлопал глазами. – А бы сейчас лежал вот тут, на этом месте! – он вновь показал на предполагаемое место падения электрика. – Я был бы уже на том свете!
– А вот он легко отделался! – сказал Пятипальцев.
– Легко обделался, – вторил Нилепин и получил подзатыльник от старшего друга.
– Что он завтра скажет Соломонову? – Коломенский тяжело вздохнул. Нилепин и Пятипальцев воздержались от ответа. – Что он скажет Данилычу? Станок будут чинить за его счет, он это понимает? Он точно живой, пацаны?
– Чудом не убило. Самим не вериться, братан. Только в штаны навалял.
– Охренеть, – только и смог вымолвить Коломенский. – Везет же дуракам. У меня деда от обычной электробритвы убило. Сердце не выдержало, а этот балбес только обосрался…
– А ты сам-то че сюда пришел? – сменил тему Нилепин.
Степан Коломенский не мог сказать друзьям о своем секретном задании и о том, что он ходил закрывать главную заслонку основной вентиляционной системы и ответил, что просто проверял главный вентилятор. Ситуацию спас позвонивший на телефон генеральный директор:
– Степа, а ты где? – ласково поинтересовался Даниил Даниилович.
– Иду, – ответил Коломенский в последний раз покосившись на Пятипальцева и Нилепина.
08:35 – 08:48
Главный бухгалтер, шелестя развивающимися полами белого пальто, прихватив кейс с украденными у самих себя деньгами стремительно вышла из кабинета, она не желала тратить время на прослушивание соломоновской лекции о вреде масонской ложи иллюминатов на сельское хозяйство Российской Федерации, ей хотелось поскорее исчезнуть от сюда, оставить позади и кабинет и весь цех. Оставаться здесь дальше нецелесообразно, следует покинуть помещение, тем более ей стали мерещатся посторонние голоса.
– Пошли, – бросила она Константину Олеговичу и вдруг прислушалась к притворенной двери соседнего с соломоновским кабинетом помещения. Она знала, что это была комната мастеров и сейчас изнутри раздавались звуки. Альбер прислушалась, но быстро отогнала подозрения и поспешила спуститься по лестнице вниз. Если ее слуховые подозрения подтверждались-бы, то за дверью комнаты мастеров должны были быть трое мастеров и у всех были бы мужские голоса, но такого не могло быть.
– Да погоди ты, мать твою! – окликнул догоняющий ее Соломонов. – Ответь, у тебя дома в серванте в пластиковой папочке лежит справка от врача-уролога?
– Чего? – от неожиданного вопроса Альбер даже притормозила на лестнице, не дойдя до цехового пола несколько ступеней.
– Ну ты ходила к урологу?
– Когда?
– В последнее время?
– Для чего ты спрашиваешь?
– Ну так ходила или нет?
– Кость, ты опять начинаешь издалека, да? Говори, зачем тебе это надо знать.
– Тебе что сложно ответить на простой, мать его, вопрос?
– Нет не ходила! – резко ответила Альбер и, посчитав, что странное интервью окончено, преодолела оставшиеся ступеньки и тут же чуть не упала от того, что Соломонов крепко перехватил ей руку, не давая ступить ни шага.
– И мочу на анализ ты не сдавала? – не унимался завпроизводством.
– Представь себе – нет! Удовлетворен?
– Значит ты не можешь утверждать, что у тебя есть какие-либо заболевания мочеполовой системы?
