Гидеон из Девятого дома - страница 45

С нее хватит разговоров. А ведь сама она не сказала еще ни слова.

Первые дни в доме Ханаанском походили на редкие бусины четок. Они состояли из длинных пустых часов, приемов пищи в свободных комнатах, одиночества среди странных незнакомых людей. Гидеон не могла положиться даже на мертвых. Скелеты Первого дома были слишком хороши, слишком внимательны, слишком многое умели. Она расслаблялась только в запертых полутемных комнатах Девятого дома, где бесконечно тренировалась.

Едва не выдав себя, она провела два дня почти в полной изоляции, упражняясь с рапирой до тех пор, пока пот не превращал краску на лбу в зловещую истерзанную маску. Она водрузила ржавый табурет на покосившуюся тумбочку черного дерева и подтягивалась на стальной балке между стропилами. Она отжималась у открытого окна, пока Доминик не заливал ее кровавым светом, завершая круг вокруг полузатопленной планеты.

По вечерам она ложилась спать грустная и злая от одиночества. Крукс всегда говорил, что совсем невыносимой она становилась после изоляции. Она проваливалась в глубокий черный сон и проснулась только один раз, во вторую ночь, когда – очень рано, небо за окном было таким же черным, как на Девятой, – Харрохак Нонагесимус прикрыла за собой дверь. Даже довольно тихо. Гидеон старалась не открывать глаз, пока Преподобная дочь стояла перед ее импровизированной постелью, а затем проследила, как закутанная в черное фигура переместилась в спальню. Потом все звуки затихли, а к утру, когда Гидеон проснулась, Харроу уже куда-то ушла, не оставив даже суровой записки.

Чувствуя себя заброшенной, рыцарь Девятого дома съела два завтрака, страдая одновременно без белка и без внимания. Пока она пила вторую миску супа, темные очки съехали на кончик носа. Она бы убила за возможность увидеть пару гадких монашек, суетящихся вокруг, и поэтому ощутила себя невероятно уязвимой, когда подняла глаза и увидела одну из близняшек Третьего дома, которая шествовала к ней, как львица. Это была симпатичная сестра. Рукава воздушной рясы она закатала до золотистых локтей, а волосы убрала назад, в темно-золотое облако. На Гидеон она смотрела, как смотрел бы подлетающий артиллерийский снаряд.

– Девятая! – произнесла она и подошла ближе.

Гидеон хотела встать, вспомнив бледные гневные глаза второй сестры, но увидела протянутую руку в кольцах.

– Госпожа Коронабет Тридентариус, – услышала она. – Принцесса Иды, наследница Третьего дома.

Гидеон не знала, что делать с рукой, протянутой ладонью вверх. Коснулась ее пальцами, в надежде обойтись коротким пожатием, но Коронабет Тридентариус, принцесса Иды, взяла ее за руку и шаловливо поцеловала костяшки пальцев. Она сияла от собственной дерзости, глаза ее переливались глубоким фиолетовым цветом, а говорила она с привычной развязностью человека, ожидающего, что любой его приказ немедленно исполнят.

– Я организовала поединки среди рыцарей Домов, – сказала она. – Смею надеяться, что даже Девятая примет мое приглашение. Я права?

Если бы Гидеон не было так одиноко, если бы она не привыкла иметь спарринг-партнера, пусть даже привычного к борьбе скорее с ревматизмом, чем с мечниками, если бы Коронабет Тридентариус не была такой возмутительно сексуальной. Гидеон устало перебирала в голове все эти «если», следуя за некроманткой Третьего дома по грязной узкой лестнице, которую она сразу узнала, в темный покрытый плиткой зал с мерцающими лампами, в комнату с вонючей химической ямой.