– Но ты же молода, – воскликнул он. – Невежество в фотографии простительно для женщины – но ты ведь и пылесос не узнала. Вот те раз.
Я любезно улыбнулась.
– Сэр, я знаю, что ваши машины очень полезны. И кстати, пылесос есть у одного моего знакомого – художника Неда Гиллеспи. – Признаюсь, я лукавила: у Гиллеспи сроду не водилось ничего сложнее метлы, но мне хотелось отвлечь отчима от излюбленной темы. – Видели его картины?
Не слыша вопроса, Рэмзи взмахнул руками.
– А какой он марки – пылесос твоего друга?
– Сэр, вы меня не поняли. Он художник, а не изобретатель.
– Да, но ты говоришь, у него есть пылесос. Хотел бы я знать, его машина моет ковры или только чистит.
– Сэр, я уверена, что не моет. Но я хотела сказать, что мистер Гиллеспи…
– Вот как! – воскликнул отчим. – В таком случае, юная леди, знаешь ли ты хоть одно устройство, которое умеет одновременно мыть и чистить? Существует ли в мире что-то подобное?
Разговор был утомительным, ожесточенным и то и дело заходил в тупик. Я уже и забыла, что с отчимом иначе не бывает; он всегда воспринимал собеседников как врагов и считал диалог состоявшимся только при условии полного разгрома одной из сторон. Признаюсь, я чувствовала некоторую досаду. Подумать только, после стольких лет разлуки мы увязли в бессмысленном споре о технических новинках.
– Нет, сэр, – сдержанно сказала я. – Не слышала о таком.
Отчим вздернул губу и неодобрительно скривился: по его меркам я, как представитель современного мира, не выдерживала никакой критики. Меня тут же охватили стыд и тревога. В детстве я изучала все о калейдоскопах, чтобы угодить отчиму. Как жаль, что сейчас я не разбираюсь в пылесосах.
Наконец принесли чай. Рэмзи сел, вытянувшись в струнку и настороженно глядя на дверь. Вскоре я поняла причину его беспокойства. У престарелой экономки сильно тряслись руки, и процесс сервировки стола в тесной комнатушке был полон опасностей, особенно когда речь шла о кипятке. Старушка дрожала, позвякивая фарфором, брызги воды и молока летели на поднос, и отчим замер, словно тигр перед броском, готовясь в любой момент прийти на помощь. Как только экономка ушла, я снова заговорила о Неде.
– Быть может, вы видели его картину на Выставке. Вы ведь были на Выставке?
– Вот еще, – отмахнулся отчим. – Там сплошные аттракционы и лотки со сладостями.
– Вообще-то, сэр, не только. Давайте как-нибудь сходим вместе. Некоторые здания очень любопытны – а всевозможные машины! Не говоря уж о технических новинках. Там продается умный чайник, который сам наливает чай. – На лице отчима мелькнул интерес. – И заодно я покажу вам картину Неда, хотя на Выставку попала не лучшая его работа.
Отчим пристально взглянул на меня.
– Ты что, захомутала этого художника?
– За… простите, не поняла.
– Ты выходишь за него замуж? И потому трещишь о нем без умолку?
Я рассмеялась.
– Вовсе нет, сэр, его фамилия Гиллеспи, он женат. Просто я считаю его исключительно талантливым.
Вполне в духе отчима представлять брак в виде хомута, надетого женщиной на мужскую шею. Конечно, Рэмзи был предан маме, по крайней мере, до того как они разъехались, но в целом всегда оставался невысокого мнения о женском поле. Вот уж кто никогда не стал бы поддерживать суфражисток. Правда, он погиб задолго до того, как зародилось это движение, при взрыве очередного приобретения – незапатентованной душевой, работавшей от газового двигателя.
