Входная дверь открыта настежь, поэтому меня внесли сразу в дом и поставили на пол уже в холле. Народу собралось много. Не все из них ездили на кладбище. Наша компашка прошествовала до столовой. Длинный стол накрыли как на праздник. Никто не плакал. Если бы не траур, то я бы засомневалась, что попала на похороны, а не старушечий день рождения.
Коляску подкатили сразу к столу. Если не можешь ходить, то никакого тебе мытья рук после улицы. Поэтому на еду я только смотрела. Сергей бросил меня, как только с ним поздоровались. Он быстро забыл о семье, когда на горизонте замаячило обсуждение работы. Рядом со мной сел Феликс, за ним мама, которая устало объясняла, что кутья – это традиционное блюдо, а не вольность ленивого повара. Брат морщился. Не верил.
Слева от меня сидел Руслан. Ему отчим вверил заботу о «неудобной» падчерице. Бывший то и дело косился на меня, я не могла уйти и терпела, делая вид, что разглядывание гостей и еды – невероятно увлекательное занятие. И все же, я понимала, что поговорить с Русланом рано или поздно придется, если моя семья не решит покинуть похороны пораньше. Рассчитывать на это не приходилось, вначале Сергей метался между гостями, а потом в дом вошел отец Светы. После громких сочувственных речей большинство мужчин удалились.
Мать Светы осталась у пожилой женщины, та, судя по всему, хозяйка дома и жена почившего. Света же села напротив меня. И вновь нас что-то разделяло. В этот раз широкий стол. Подруга не плакала, ни с кем не общалась. Мы периодически переглядывались. Она смотрела то на меня, то на Руслана. Он изредка что-то жевал.
Ощущение, что не от голода, а от скуки. Видимо, он так же не мог уйти. Хотя я не совсем понимала почему. Света хоть выглядела убитой. Причина ее нахождения здесь ясна. Она скорбела. По крайней мере, производила такое впечатление.
Медленно гости опустошали блюда. Разговоры из аккуратных перешептываний становились живее и веселее. Мне не терпелось нормально поесть. Феликс заскучал после того, как разобрался с ближайшими сладостями. Он дергал мать. Она ни к чему так и не притронулась. Сидела с идеально ровной спиной и озиралась настороженно, словно птичку в клетку к хищникам подсадили.
Становилось слишком уж скучно и неудобно. Света не предпринимала попыток пересечь расстояние между нами, а я хоть и хотела ее поддержать, но не решалась попросить Руслана о помощи. Кого угодно, но не его. Но кто угодно, не подворачивался, а время шло.
Поэтому я обрадовалась и возвращению Сергея. По его жесткому взгляду я поняла, что улыбаться не стоило. Отчим подошел к матери, они перебросились парой слов, и он вновь покинул столовую. Мать встала и обратилась к Руслану:
– Поможешь?
Она не взглянула на меня, сразу покатила коляску от стола. Я неловко мяла плед, меня никто ни о чем не спрашивал, просто катили куда вздумается, не удосужившись даже объяснить зачем. Это злило. В итоге со Светой поговорить не удалось. Она едва заметно помахала мне, из-за стола не вышла.
Я испытывала неловкость, когда отчиму пришлось пересаживать меня из кресла в машину, но сейчас те чувства казались поблекшими на фоне того, что его сменил Руслан. Он усадил меня на заднее сиденье автомобиля и убрал коляску, сам сел на переднее. Мать за руль. Феликс ко мне. Как только мы тронулись, брат схватился за спинку маминого кресла и выпалил:
– Кто умер-то?!
